Бел Кауфман - известная американская писательница, автор книжки о школе "Вверх по лестнице, ведущей вниз", в 67-м году ставшей у нас бестселлером, а сейчас в питерской "Азбуке" с успехом переизданной. Кроме того, она - внучка знаменитого Шолом-Алейхема. Ее мастерская находится на Парк-авеню в Нью-Йорке. Там масса картонных ящиков - Бел готовится сдать свой архив в один из американских колледжей. Ей 93 года. Красивая. Элегантная. Обтягивающие черные брюки. Широкая белая блуза. Очень высокие каблуки. На пальцах - крупные перстни. И хохочет, сияет. Самая молодая писательница, какую я встречала в жизни. - Бел, а кто была ваша мама? - Она была дочь Шолом-Алейхема. Ляля Кауфман. Писала маленькие новеллы. Была талантливая рассказчица... А вы, Татьяна, хорошо читаете по-английски? - Плохо. А что? - Я хочу вам показать мое последнее издание. Это очень красивая книга на английском - об Одессе, где есть и мои воспоминания. Один любитель Одессы много лет собирал всякие фотографии, всякие открытки. Он попросил меня написать предисловие. И я написала - мое воспоминание об Одессе: как революция выглядела в глазах семилетней девочки. - У вас этот текст только на английском? А что, если его на русский перевести? - Никто пока не переводил. Но они ведь не платят. А я к этому не привыкла как американская писательница. Надо платить, если кто-нибудь захочет переводить... Когда был Союз, то меня приглашали вместо гонорара. Может быть, пригласят? Было бы хорошо... - Ваш русский прекрасен. Он идеальнее, чем наш. Это классика. Теперь так говорят в России, что вы половину слов не поймете. - Сленг? - Сленг, жаргон, мат. - Здорово. А как сейчас в России с еврейским вопросом? - Хорошо. Антисемитизма официального на данный момент нету. Много синагог и еврейских культурных центров. - Все это только в Москве? - Могу точно сказать только о Москве, но думаю, что такие центры есть и в других городах, где много евреев. - Я была в Киеве года три тому назад. Памятник Шолом-Алейхему, огромный, среди города - и меня попросили там выступить. Кажется, еще недавно украинская земля была залита еврейской кровью (помните Бабий Яр?), а сейчас... Шолом-Алейхем! Шолом-Алейхемская улица... - Как вы это объясняете? - Я их сама спросила: "Как это?" И в Москве тоже есть памятник Шолом-Алейхему, около Театра на Бронной, но уж очень некрасивый... Мне посылали фотографию этой скульптуры. Мне не понравилось. Что-то непропорциональное. - Я вам привезла недавно переизданную у нас вашу книжку "Вверх по лестнице, ведущей вниз". В России это до сих пор одна из любимейших книг (тут и кино сыграло большую роль) - даже само название "Вверх по лестнице, ведущей вниз" вошло в общенародный разговорный язык, стало идиомой, что ли. - У нас тоже вошло в английский как идиома. - С момента выхода этой книжки минуло уже лет сорок. Что было создано после - романы, повести, новеллы? - Я напечатала большой роман - по-моему, гораздо лучше этой книжки. Он вышел тут в 79-м. Роман психологический, в трех голосах. Его трудней читать. Как он называется? В переводе на русский - "Любовь и всё прочее". Потом я писала много эссе в журналах. О литературе, об официальной американской школе. - А в школе вы преподавали долго? - Всю жизнь. После книжки про школу я еще преподавала и в университете. А теперь я главным образом выступаю про своего деда. Я - актриса-внучка. Все же недаром я была хорошая учительница. Людям нравится: я стою... двигаю руками... вспоминаю... И так - по всей Америке. Но последние годы я выступаю меньше. Многие, наверное, думают, что я уже умерла. (Смеется, но грустно.) - Нет, у вас такая репутация, что вы очень даже живы и еще молоды. - Недавно напечатали в одной газете интервью - и снова стали приглашать: о, она еще жива! (Смеется, теперь уже весело.) - А что вы рассказываете людям о своем деде, о знаменитом Шолом-Алейхеме? - Это мое самое успешное - я его так люблю! Он мне прислал письмо из Америки в Одессу, когда мне было четыре года. "Дорогая внучка, я пишу тебе, чтобы ты поскорей выросла и выучилась писать и чтобы мне писала письма... Чтобы стать взрослой, надо есть побольше фруктов и поменьше конфет... Надо пить молоко..." Я ему, как могла, ответила. Вот уже 89 лет я помню это письмо своему "другому папе". Он был мой "другой папочка"... Вот я и выросла. Научилась писать. Да. Однажды я рассказывала о деде в огромном театре, а когда я закончила, то к сцене подъехал инвалид в коляске для больных и сказал: "Я слепой - я вас не вижу. Я глухой - я вас не слышу. Но я попросил, чтобы меня привезли, чтобы дотронуться до вашей руки". И я прослезилась. И всюду, где я о деде ни говорила, любовь к нему капает на меня. - Главная героиня романа "Вверх по лестнице..." - училка. Это автопортретный образ? - Да, но роман-фикшн. И для меня как самый большой комплимент, когда говорят, что я просто записывала и стенографировала все эти уроки, что все эти докладные записки и циркуляры документальны... Нет, я их сочинила, нафантазировала. Однако мне нравится, что они выглядят как документы, как нечто реальное. - Один ученик по сюжету вашего романа пишет учительнице: дескать, "слишком много баб в школе". А? И у нас в школе тоже преподают все больше женщины... Что вы по этому поводу думаете? - Не знаю. У нас это потому, что в школе мало получают. Гораздо меньше, чем в корпорациях. А мужчины ищут работу, где хорошо платят... Хотя Сократ, даже не имея комнаты, был прекрасный учитель. Дело в том, что когда-то наша школа была как пристанище для беженцев. И то, что было на улице, было вне школы. А теперь то, что делается на улице (наркотики, оружие и так далее), оно происходит и в школах. Это не педагоги виноваты, это не их проблема - это проблема общества. - В вашем романе есть еще масса интереснейших вопросов (по сю пору актуальных), которые задают училке ученики. Например: должна ли быть отменена смертная казнь? Вы как на сегодня полагаете? - Я против смертной казни. Но я знаю и то, что очень дорого кого-нибудь в тюрьме держать. А эти деньги можно передать и в школы, и в клиники. - Вы раньше часто у нас бывали. Что вам дорого в России? - Русские имеют замечательный юмор и знают, как смеяться над собой. Я была в Москве несколько раз. И всегда мне рассказывали анекдоты. - Например? - Один человек каждый день в три часа идет туда, где продают водку. И берет два стаканчика водки. Его спрашивают: может, сразу двойную порцию взять? Он отвечает: это сантимент такой - у меня друг на Камчатке. Мы друг друга любим. Он тоже в этот момент идет там, на Камчатке, куда надо и берет один стакан для себя, один для меня... И вот однажды этот тип приходит и просит только один стакан. Продавец говорит ему: "Ваш друг с Камчатки умер?" А он отвечает: "Нет, это я бросил пить!"... Мне нравятся ваши анекдоты. - С кем из советских писателей вы дружили, когда прежде к нам приезжали? - С Толей Рыбаковым. А Евтушенко и Вознесенского я уже отсюда знала. Они тут часто бывали. Беллу Ахмадулину встречала. Не помню больше имен... Фрида (Фрида Лурье, переводчица. - Т.Б.), которую я любила, как сестру родную, - меня представляла всем в ЦДЛ, где мы часто ланчевали. Там была самая лучшая кухня в Москве. Жаль, я Бродского никогда не встретила. А я его так люблю. Я хотела с ним познакомиться, но постеснялась навязываться... Ко мне приходят - я рада. А сама - никогда. - Вы знали Набокова? - Я знала его сына - Дмитрия. А Владимира Набокова я боготворю как писателя. Смотрите на мои книжные полки - там все, что он когда-либо писал. Романы, и письма, и лекции - все у меня есть... Я его собирала. А один раз я Набокову даже написала письмо - и имела ответ от Веры. Строгий. - Что ж она вам написала? - "Мой муж очень занят, не имеет времени отвечать. Спасибо за ваше письмо. Вера Набокова"... Я читала ее книгу "Вера" - она прожила очень интересную жизнь. А он писатель замечательный, хотя бабочки меня не интересуют. - Кто еще ваши любимые русские писатели? - Обожаю Чехова. Но именно его короткие рассказы. Тут он больше знаменит как драматург, а я рассказы его наизусть знаю. Чехова очень любил Шолом-Алейхем. Если больно, начинаешь Чехова перечитывать... - Что в вашей жизни значит юмор? - Много-много-много. Моя книга, которую вы знаете, про школу, написана так, что люди все время смеются, но когда кончают, то думают: о, все не так-то просто и не только смешно. Я часто цитирую такое высказывание одного американского прозаика: "Жизнь - это комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует..." Это - моя главная тема в книге "Любовь и всё прочее". Над ней можно и смеяться, и плакать одновременно. - Вы в жизни много любили? - Да. Женщина понимает женщину. - Любовь часто несет нам несчастье, ибо кто-то непременно любит сильнее - даже если любовь взаимная... Как это переносить с достоинством? - Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. По мне, важнее любить, чем быть любимой. Меня много обижали. Когда я была молодая. Мно-о-ого было трагедий. И все равно надо любить. - А какой вы дадите совет молодым девочкам: как - чтобы и любить, и не страдать? - Не знаю, есть ли такой способ. Я очень страдала, когда я была молодая. Влюблялась не в тех, в кого надо. А потом стало легче, потому что выяснилось, что важней - получить ли какое-то письмо или не получить. Или нужно ли сутками ждать звонка... А может, это не так важно? Правда? С годами мы делаемся свободнее... Вы еще очень молодая. Вам 55? Оттуда, где я сижу, вы как ребенок. Знаете, моим будущим стало мое прошлое... Почти никого из друзей жизни не осталось. Правда, я встречаю новых, молодых, но это не то же самое. И все же хорошо, что у меня есть их общество. Это омолаживает. - Поделитесь секретом: каков источник вашей необычайной энергии? - Может быть, это от того, что я голодала во время революции? Кушала сырой зеленый гороховый хлеб... - А может, генетика? - Вряд ли. Отец умер тут в 64 года. Он был врач... А мама умерла в 77. Она бы дожила и до ста, но имела рак и не хотела его лечить... Что касается меня, то я ем всё. Никаких диет. И танцую. - До сих пор танцуете? - А вы до сих пор дышите?! Конечно. Я раньше недобрала. Я хожу в одну студию, где танцую с профессиональными танцорами. Каждый четверг. Разные танцы: вальс... всё. Уже лет 25 я туда хожу. Танцую на каблуках. Хотя мне 93 - смотрите на мои каблучки! Я так привыкла. - Что главное для человека, чтобы не ощущать себя старым? Ведь бывают старики и в сорок... - Главное, чтобы оставалось любопытство. К людям, к жизни, к книгам. Любопытство - источник энергии. Мне интересны новые люди, новые изобретения, новое в моем компьютере... - Вы им хорошо владеете, компьютером? - Не вполне хорошо. Но работаю на нем, конечно. - Кем работает ваш муж? - Трудно сказать. Он имеет пять профессий. Был профессор-марксист. На телевидении своя передача про Китай. Он артист. Он фотограф. Он заведует Фондом Шолом-Алейхема. Все не припомню. Ему 88 лет. Он на пять лет младше меня - ему нравятся женщины постарше. (Смеется.) - А что это за Фонд Шолом-Алейхема? - Мы стараемся и в Европе, и тут, чтобы еврейский язык (идиш) не забылся и чтобы Шолом-Алейхем не забылся. И вообще - еврейская культура. В Киеве у нас каждый год - фестиваль шолом-алейхемский. Был он и в Праге. Кажется, будет в Париже. - Какой у вас личный литературный девиз? Например, у вашего друга Рыбакова был девиз: "Чтобы написать, надо писать". А вы что скажете? - А по-моему, чтобы написать, надо переписывать. Много-много раз. - Сколько было черновиков у книги "Вверх по лестнице, ведущей вниз"? - Может быть, десять... Не меньше. Я, когда переписываю, делаю короче и сильнее. Например. У меня там была целая глава "Расистские предрассудки", но я сократила ее до одной фразы: "Я черный - можете ли вы это установить по моему почерку?" Вот и всё. Достаточно. В общем, есть писатели, которые сразу пишут набело. Не я. Я им завидую. Мне надо делать короче, и короче, и короче. - Вы в последний раз когда были в России? - Последний раз я была, повторяю, в Киеве. А в Москву меня уже до-о-олго не приглашали. Спасибо, что вы мне привезли мою книжку. Если бы не вы, никогда бы не узнала о ней. Хорошо бы меня пригласили вместо гонорара, а? На неделю, с мужем, в Москву... Я буду так рада! Нью-Йорк-Москва

Татьяна Бек