Кажется, нет ничего проще, чем во всех подробностях вообразить себе фильм, обозначаемый как "режиссерский дебют Ренаты Литвиновой". Кажется, что в нем по определению не может быть ничего, кроме самой Ренаты Литвиновой. Кажется, что и фильм, в сущности, смотреть не обязательно.

Кажется - креститься надо. Ибо предстающее перед глазами в те два часа, что идет фильм "Богиня: Как я полюбила", с ошеломительной мощью разбрасывает сложившиеся установки в разные стороны. Развеивает мысли на виртуальном ветру, чтобы потом собрать в совершенно ином порядке. И на очень многое после этого придется смотреть по-другому. Потому что как раньше - просто не получится.

Несмотря на то что "Богиня" разбита на множество глав, где отслежена хронология событий и ведется даже порядковый отсчет сновидений героини, фильм по большому счету состоит из двух частей. Первая половина - плотно держащийся в жанровых рамках милицейский детектив, пусть и сдвинутый по фазе. Сыгранная Литвиновой главная (а по размышлению, так и заглавная) героиня Фаина - гражданка следователь, разбирающая какие-то запредельно странные дела. Знаменитого и состоятельного ученого (Максим Суханов) в невменяемом состоянии задержали на рынке во время наркоманской облавы. Супружеская пара врачей (Андрей Краско и Елена Руфанова) похитила у соседа (Виктор Сухоруков) маленькую дочку и держала ее прикованной наручниками в ванной - за то, что год назад сосед задавил любимую белую болонку. Обезумевший от нищеты и непрерывности жизни гражданин (Константин Хабенский), принятый за похитителя и почти что убийцу, кончает с собой. Почти все, с кем Фаине приходится иметь дело, погибают, но перед этим дают понять, что знают какую-то тайну бытия, которая становится очевидной только "на другом берегу". В том же убеждает Фаину покойная мать (Светлана Светличная), регулярно наведывающаяся в ее сны. И для того, чтобы хоть в чем-то разобраться, Фаине придется заглянуть на ту сторону.

Средство найдено: тот самый принятый за наркомана ученый, как выясняется, регулярно общается с умершей женой с помощью магии зеркал и специального эликсира, действенного, но здоровья не прибавляющего. Фаина решает воспользоваться его методом, и тут фильм становится форменной "ездой в незнаемое", путешествием в то самое зазеркалье, о котором были превосходно осведомлены и Льюис Кэрролл, и Жан Кокто. Начинается форменный сюрреализм: вокруг темной башни кружит стая компьютерных воронов; меж сосен таинственного леса, где бродят неприкаянные души, растут огромные мухоморы; с той стороны зеркального стекла Фаину заменяет метафизический двойник...

Действие погружено в настолько плотный и прихотливый галлюциноз, что одним только коньяком, непрерывно потребляемым Фаиной, это не объяснишь, - в голову лезут Кастанеда, шаманские практики и прочая прикладная эзотерика. Поэтому не сразу понимаешь, что сюжет на самом деле выстроен абсолютно логично, что ничего, что зрителю имело бы смысл заметить, не осталось за кадром. Но во время просмотра понять это невозможно - "Богиня" затягивает и тащит направленным потоком прекрасного, вдохновенного и на редкость благородного безумия. А если попытаться понять, на что более всего "Богиня" похожа, то на ум приходят примеры более чем возвышенные. "Орфей" того же Кокто. Медленный, пугающий и прекрасный фильм француженки Клер Дени "Что ни день, то неприятности", одно из важнейших высказываний о любви последнего кинодесятилетия. Разумеется, Кира Муратова, чье влияние Литвинова даже не пытается замаскировать, придумав многочисленным второстепенным персонажам россыпь абсолютно конгениальных гэгов. И даже композиция Ника Кейва Red Right Hand, замыленная кинематографом до невозможности (и сейчас ее можно услышать по крайней мере еще в одном фильме - идущем по соседству с "Богиней" "Хеллбое" Гильермо дель Торо), обретает на экране первозданную мощь.

Избавиться от морока "Богини" удается не сразу. "Раны не заживают", как с нажимом повторяет герой Суханова, расковыривающего стигматы на руках подобранными на улице грязными иглами. Раны не заживают. Потому что глубокий, нежный, страшный и ослепительный этот фильм на самом деле о том самом чувстве, что обозначается рифмующимся с кровью словом из шести букв, которое и стало в итоге результатом потусторонних поисков и испещрило страницы протокола, выдернутого в финале Фаиной с того света. О нем написаны все в мире песни и снято большинство по-настоящему хороших фильмов.

Время новостей


Если какому-то отечественному фильму и суждено стать самым ожидаемым в 2004 году, то только «Богине». Одни ждали ее, чтобы восхвалить в превосходных степенях главную диву постсоветского кино Ренату Литвинову, впервые поднявшуюся до окончательно божественного киностатуса: уже не только актриса, сценарист и продюсер, но теперь и режиссер. Другие - чтобы заклеймить ту же Литвинову, торжествующе произнеся вполголоса на финальных титрах: «Между прочим, мы вас давно предупреждали».

«Богиня» по определению не может не встретить резко негативной реакции - особенно в той части аудитории, которую принято называть профессиональной (касается и кинокритиков, и коллег по цеху). Во-первых, сюжет решительно не подлежит пересказу своими словами. Вроде-бы-следовательница Фаина (ну какая из Ренаты Литвиновой милиционерша, она и с кровати-то встать нормально не умеет - а ей преступников допрашивать и квартиры штурмовать!) живет в непонятно-каком-городе и ведет дело о пропаже девочки. Впрочем, криминальная интрига исчерпывает себя примерно к середине фильма, после чего начинается нечто вовсе невообразимое. Во-вторых, диалоги иначе как противоестественными не назовешь, и большинство актеров (почти все, за исключением самой Литвиновой) так и не разобрались, как подобные реплики произносить. В-третьих, кино получилось точно таким же, какова сама Рената. Оно и неоспоримо женственное, и чрезмерно поэтическое (не как Тарковский или Сокуров; те скорее «поэтичные», а «Богиня» - чистый современный верлибр: красиво, неритмично, туманно), и во всех отношениях манерное. Нельзя не признать, что декадентская изломанность - не поверхностная маска, а самая суть автора: на сей раз перенесенная в пространство фильма и на повадки всех населяющих его существ. Короче говоря, тех, кого раздражает Рената Литвинова, ее первый режиссерский опыт раздражит втройне.

Зато нетрудно объяснить самонадеянное название: Литвинова - богиня не потому, что ей надо поклоняться, а потому что она демиург, творец собственного мира. Самоценные миры в современном российском кино ужас как редки; например, в первом крупномасштабном кинофэнтези, «Ночном дозоре», никакого мира не получилось, а что такое Сумрак знают только счастливцы, читавшие роман Лукьяненко. Видно, чуют наши кинодеятели, как плачевно зависимы от пещерных запросов публики, от соцреализма в новом понимании, где «революционным преломлением реальности» являются непременные бандиты, менты, солдаты и террористы. Над этими ожиданиями Литвинова здорово посмеялась, назначив следователем себя и составив свой отдел из кадров вроде переводчика Василия Горчакова или культового отморозка Константина Мурзенко (его придуманная фамилия Егоров знаменательно переделана в Ягуаров). Никакие правоохранительные органы не в состоянии блюсти зыбкое мистическое равновесие в мире богини Ренаты. Тут действуют законы, далекие от Уголовного кодекса. В попытке их понять и проводит у экрана время завороженный зритель. Очарование этого мира не подлежит вербализации, оно сродни обаянию самой Литвиновой.

Вот он где, подлинный Сумрак. Все категории этой вселенной - зазеркальные. Собственно, зеркало - главный образ фильма, и если поначалу оно кажется нам тривиальным женским инструментом для наведения красоты, то к финалу, когда герои проходят сквозь амальгаму в загробный мир, понимаешь, как важна и сильна эта нарочитая «наоборотность». Вместо требуемой от вменяемого отечественного блокбастера живости, здесь - демонстративная мертвость. Даже макияж (а весь фильм Фаина-Рената ходит растрепанной, едва причесанной, под стать другим посетителям затрапезной рюмочной, стены которой обклеены обложками Vogue) оказывается средством вроде магической мумификации, билетом в царство неживых: наведя марафет и переодевшись в умопомрачительное желтое платье, героиня совершает последний и решительный трип сквозь зеркальное стекло «на ту сторону». Ясное дело, ночному дозорному Константину Хабенскому, снявшемуся тут в красочном эпизоде, остается только сигануть из окна головой вниз, а место энигматичного героя займет Максим Суханов, по запредельной странности облика и повадок способный сравниться только с самой Литвиновой. Их сцены на двоих - возможно, лучшее, что есть в картине.

Вот обвиняли Литвинову в некрофильских склонностях - а зря: некрофилия имеет место там, где живые любят, так сказать, мертвых, а в «Богине» привычным нам живым - вообще не место, тут все поголовно прекрасно-мертвые. Некрофобского в духе разнообразных «Ночей живых мертвецов» нет и подавно. Есть высший, запредельный какой-то гуманизм, при котором мертвые уравниваются с живыми в правах. Это свободное и братское равенство тут же вызывает ассоциации с советским прошлым. Не могли наши режиссеры на протяжении последних пятнадцати лет понять, нужна ли нам реставрация или, напротив, тотальное забвение совка, а потом пришла Литвинова и сделала нашу Империю царством мертвых, одинаково ужасным и желанным. Напрашивается и другая параллель: для Литвиновой это вечномертвое и вечноживое Зазеркалье равноценно первичной стихии, откуда сама богиня родом - кинематографу. Сдвинуто-советский мир фильма - дань почтения крестной маме Кире Муратовой, гламурная бомжиха Фаина - что-то из Гринуэя; а вот темные лесные аллеи с бутафорскими грибами мгновенно взывают к Дэвиду Линчу, тяга мертвецов к любви непреходящей напоминает о «Других» Аменабара. Что до технологии проникновения в Смерть через зеркало, то ее полвека назад придумал в «Орфее» Жан Кокто. Не худший набор вдохновителей.

Теперь - ко второй половине названия, «Как я полюбила». Фильм Литвиновой - редчайший феномен, когда, повторив раз сто слово «мед», ты наконец чувствуешь, что во рту стало сладко. Черно-белые говорящие головы создателей фильма твердят о своей любви в эпилоге, и понимаешь вдруг, зачем не способной на земную любовь Фаине было уходить в загробный мир. Ведь и зрителю для того, чтобы испытать заветное чувство, надо шагнуть в мир «Богини» и провести там какое-то время. Получается, что на обыденный вопрос - «фильм-то хороший?» - возможных ответа будет два. Первый: «Плохой». И второй: «Мне понравилось». «Богиня» - не хороший фильм, а именно фильм, который нравится. Сперва нравится, потом влюбляешься. Не кино, а мастер-класс на тему: "Как полюбить".

Газета.ру

Богиня: как я ее погубила
Режиссерский дебют Ренаты Литвиновой стал самым крупным ее бенефисом


Если скрипач берет в руки дирижерскую палочку, то, как правило, либо со смычком у него отношения перестали складываться, либо амбиции взыграли. Любой полиглот вряд ли с одинаковым успехом знает все имеющиеся в его арсенале, скажем, пятнадцать языков. Бывшие научные сотрудники, как правило, лучше занимались наукой, нежели торгуют сейчас на рынках. Даже кухонный комбайн обычно выполняет хорошо одну из своих многочисленных функций, а мобильный телефон куда лучше поддерживает голосовую связь, нежели фотографирует. Но что поделаешь – век универсализма.


В фильме "Богиня: как я полюбила" Рената Литвинова выступила сразу в четырех ипостасях: сопродюсер, сценарист, исполнитель главной роли и режиссер. Фильм – о провинциальной одинокой следовательше Фаине, которая по ночам крепко попивает, а днем расследует преступления. Вопреки всяческим уверениям авторов фильма и составителям пресс-релиза, следователь из нее неважный – пропавшую год назад девочку она находит не благодаря своим профессиональным добродетелям, а благодаря, во-первых, несчастному отцу девочки (Виктор Сухоруков), во-вторых, руководствуясь бесконечными "я чувствую, что она жива", "что-то подсказывает мне, что ее прячут в этой квартире" и пр. По ночам Фаине является ее мать-призрак (Светлана Светличная), которая по-родительски настойчиво приглашает дочь к себе на тот свет, потом по ходу дела Фаина знакомится со странным профессором (Максим Суханов) и после долгих и не всегда понятных коллизий превращается, по сути, в Орфея, спускающегося в ад. Там, в аду, который представляет из себя высушенный мертвый лес с мухоморами, она встречает массу людей (бывших людей), которые по очереди разражаются долгими тирадами по поводу своей земной любви. Кажется, так. При известном напряжении мозгов и воображения можно догадаться, что одинокая и не любящая никого девушка приходит к самоуничтожению потому именно, что никого не любит. Наверное. Впрочем, внятный сюжет в последнее время перестал быть неотъемлемой частью нашего кинематографа. Другое дело, что можно и без него, – но тогда стоило бы как минимум не зацикливаться на его отсутствии и не пытаться выстроить фильм исключительно на собственном художественном языке.


Языком можно болтать, язык может чесаться, на языке может что-то вертеться, язык может быть свой и чужой. Со всем, что касается языка, у Литвиновой все в порядке. Болтают в фильме все очень много, настолько много, что под словесными наслоениями моментами безвозвратно гибнет смысловая часть этих наслоений. При этом у режиссера бесконечно чешется язык сказать что-то важное о смысле жизни, но, фатально увлеченная самой собой (об этом отдельно), она не может довести до конца ни одну из предполагаемых здравых мыслей. Периодически на языке персонажей вертятся симпатичные остроумные диалоги, выписывать которые Литвинова в принципе умеет, но все застопоривается на уровне одной, максимум двух удачных фраз. А что касается своего и чужого языка...


Единственный, кто умеет из Литвиновой сделать актрису, – это Кира Муратова. Только в ее картинах Литвинова органична и моментами даже небесталанна как актриса. Поэтому отчасти можно понять, почему необычная эстетика Муратовой Литвиновой близка. Но это вряд ли повод пытаться механически перенести чужой художественный язык в свой собственный фильм. Вся, так сказать, бытовая часть "Богини", не связанная с жанром фэнтези, – слепок с Муратовой. Литвинова буквально слизывает фирменные муратовские режиссерские ходы, вплетает типичных муратовских персонажей, заставляет актеров следовать художественному языку, почерпнутому у Муратовой. "Мне не смешно, когда маляр негодный мне пачкает "Мадонну" Рафаэля..." Так же, как неумелая копия шедевра кажется насмешкой, так и слепое следование чужому языку видится пародией. Если нет внутренних ресурсов придумать что-то свое – не надо. В искусстве, конечно, без амбиций нельзя, да только амбиция не есть синоним амбициозности.


Вот уж чего в достатке в "Богине", так это амбициозности. Литвинова, взявшись за режиссуру и за продюсерство, словно дорвалась до вожделенной цели – сделать фильм, где будет она, только она и еще раз она. Присутствие остальных персонажей (кроме, пожалуй, профессора, героя Суханова) сведено почти к нулю. По сценарию была приличная роль у Сухорукова, от которой в результате осталось несколько эпизодов; "провис" персонаж Константина Хабенского, появившегося в крохотном, ничего не дающем ни сюжету, ни основной идее картины эпизоде. Зато крупные, полукрупные, не очень крупные планы Ренаты Литвиновой заполоняют фильм настолько, что людям с проблемной нервной системой ее лицо может еще сниться какое-то время.


Умение создавать собственный имидж – большой талант. Умение вовремя остановиться – для этого нужен талант не меньше.

Екатерина Барабаш "Независимая газета"

Дневник Фаины
Рената Литвинова попробовала себя в режиссуре, сняв фильм "Богиня: как я полюбила". Что получилось?
Татьяна Москвина

Фильм Ренаты Литвиновой "Богиня: как я полюбила", где Литвинова выступает как тотальный автор - сценарист, режиссер, актриса, вышел в широкий прокат. Его увидят посетители кинотеатров более чем тридцати городов страны, и везде Литвинова собирается побывать, раскланяться со своими поклонниками - на Севере и в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке: С авторским кино обычно такого не бывает. Но тут случай уникальный: наша гламурная звезда, любимица фотографов и модельеров, одновременно и своеобразный художник, с туманно-колеблющейся, универсальной одаренностью, не соответствующей никаким узкопрофессиональным рамкам. Ее фильм - обаятельная и бесстрашная попытка лирической дешифровки личного кода, опыт самопознания. Глупо приставать к нему с обычным тупопрофессиональным инструментарием критика - перед нами не правило, а исключение.

Действие фильма происходит когда-то, в общем, примерно сейчас или немного раньше, среди обыкновенных людей, на Земле, в России, которая представлена как опустившееся пагубное пространство с сильно выраженной энтропией. Все здесь облезлое, потасканное, с трещинами, гнильцой, подвохом, "злыми" и "добрыми" зеркалами, опасными пустотами, легко рождающими быструю смерть. Космическая провинция, так износившая материю жизни, что "тот свет" совсем рядом и не сильно отличается от "этого света". Из комически-инфернальной столовой, где среди грязных столов и облупившихся стен, заклеенных обложками "Вога", правит бал пышная Буфетчица, а спиртное и суп можно употребить, только забыв, что у тебя есть реальное тело, нетрудно шагнуть в потусторонний мир, на дорожку меж осыпавшихся елок, усеянную веселыми и жизнерадостными мухоморами. Это еще вопрос, какой из миров здесь "потусторонний". Мертвые тут выглядят порой куда более вменяемыми и бодрыми, чем живые...

Рассказ о столкновении падшего мира с иной сущностью оформлен, как "дневник Фаины", девушки-следователя. Это, конечно, не более чем авторская маска. Фаина - Диана, лунная дева, безгрешное создание чистых стихий, Снегурочка, вызывающая страсть и не ведающая страсти сама. В начале картины как намек на истинное происхождение героини возникает ее прекрасная и ужасная Мама в исполнении Светланы Светличной, эталона красоты 60-х годов. Мама, как положено сонному демоническому искушению, возникает в полной боевой раскраске и роскошном красном платье. (Знатоки творчества Литвиновой опознают платьице без труда - в нем Рената вела рассказ о звездах тоталитарной эпохи в фильме "Нет смерти для меня".) Мама предвещает Доченьке близкую смерть и советует ничего не бояться. Совет излишен - Фаина не знает ни страха, ни любви. Расследование преступлений занимает ее, это эрзац возлюбленной охоты, а истинный кошмар этой опустившейся жизни - быт, испорченный, скудный, лишенный намека на осмысленность и благообразие. Однако на руинах усталого бытия и заношенного быта обитают странно-интересные, заметно больные душой и притом дико страстные люди. Измученный горем до мнимого и страшного спокойствия отец (превосходный Виктор Сухоруков) ищет пропавшую дочь, а ее прячут соседи сверху, преступная пара врачей (Елена Руфанова и Андрей Краско - оба великолепны), мстя отцу за случайно зашибленную собачку. Супруги, статные и выразительные, как античные герои, живут в барокамере абсолютного одиночества и столь же абсолютной взаимной страсти. Похищение девочки задумано ими как наказание отцу за бесчувственность к чужой боли, но не в этом суть, обстоятельного рассказа о произошедшем мы не увидим, а увидим кино - стихотворение об одиночестве, больных страстях, отчуждении, грозной и опасной замкнутости людей, чьи лица неспешно открываются как бронированные двери, а за ними - ужас личных драм и катастроф.

Богиня попалась. Она влипла в этот мир, он схватил ее грубыми пальцами, и божественная цветная пыльца посыпалась с легких крылышек. Черный ворон вьется над ее светлой головой, упорно носит в подарок гадких рыб. Встревоженная, печальная, с бледными губами, она изменяет даже своему преданному служению красоте, поддавшись напору энтропии. Богиня рассеянно пьет мерзкий алкоголь, устало принимает ухаживания верного друга Коли, роняет в ванну толстые книжки без обложек, даже пытается есть суп, куда-то передвигается на длинных породистых ногах, носит с собою потертый портфель с протоколами. Когда в фильме появляется чокнутый Профессор (Максим Суханов), дивно интересный мужчина с воспаленным взором и явно притягательной внутренней жизнью, возникает слабая надежда на простой человеческий роман между равно привлекательными героями. Тщетны эти надежды. Очи небритого, запущенного и оттого неотразимого красавца не глядят на этот свет. Запершись в квартире с преданной горбатой служанкой (неожиданная Ксения Качалина), он кочует по мирам, встречаясь с любимой умершей женой. А Фаина, отстраненная от дел за должностные оплошности, как раз окончательно выпадает из реальности, в которой ничего не поймешь и ничего не исправишь. Лучше уж уйти туда, где примут без труда, или хотя бы заглянуть - что там? Может, там светлей, интересней, понятней? Мертвецы, оккупировав лесные потусторонние дорожки, бормочут, однако, разное. "Заберите меня отсюда!", "Любовь? Ну, это не мясо, но что-то кровавое...", "А ты будешь плакать, когда я умру?" Всевозможно нарядившись, Фаина ныряет в Зазеркалье, где все твердят о любви, но любви никакой нет, и радости нет, и порядка нет, а есть все те же несчастные и больные люди, только неживые. Все, что им не нужно, - это любовь. Если бы настоящий, животворный, золотой свет хлынул в это царство призраков, живых и мертвых, они бы испугались, ослепли, сгорели, растаяли. В конце картины десятки разных людей произносят слово "любовь", напоминая пословицу о том, что, сколько ни тверди "халва", во рту слаще не станет. Этот наивный, горький и душевный финальный аккорд, сопровожденный заунывно-пронзительным плачем певицы Земфиры, удачно завершает очаровательно-угловатое, трагикомическое повествование о разных странностях странной жизни, режиссерский дебют Ренаты Литвиновой. Несмотря на комические заплатки "внутренней рекламы" и множество приятелей в эпизодических ролях, это и не гламурное, и не тусовочное кино. Это, можно сказать, художественный документ, свидетельство того, как оригинальная личность развивается от подражания - к самостоятельности, от личных капризов - к общеинтересному. Даже в ситуации распада культуры можно создать и выстрадать себя - опыт разумного эгоцентризма Литвиновой тому подтверждение.

Полнозвучное авторское высказывание в нашем кинематографе - редкость. Кино нынче в основном немудреное и герои нехитрые. Мало кто занят внутренней жизнью человека. Пошел, увидел, убил. Деньги взял, девушку трахнул. Но, похоже, рядом с огромными, сложными мирами Германа, Сокурова и Муратовой начинает подрастать кино Литвиновой, нарочито женственное, ищущее свои способы композиции, печальное и насмешливое. Где по униженной и опустошенной мужской агрессией и тупостью земле бродят в поисках тепла и смысла женщины. Они не умеют строить в пустыне, у них нет денег, они обязаны быть красивыми и терпеть насилие чужого мира. Они отчаянно боятся старости, нищеты и смерти. Но, как заметил поэт-обэриут Введенский, "кругом, возможно, Бог".

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Из книги Алексея Васильева "Богиня. Разговоры с Ренатой Литвиновой". Издательство "Афиша", 2004



- Итак, мы подобрались вплотную к "Богине". Кино загадочное, я сам не понял как следует, у зрителей будет миллион вопросов. Лучше вам объясниться.

- Ну что значит, не понял как следует? Вот, например, очень многих близких мне людей я не понимаю. Бывает, сижу - думаю, что я не в состоянии понять, почему эти люди поступают со мной так. Но меня держит, дает мне силы любовь и нежное отношение к ним. Во мне начинается негодование - а потом я сдерживаю себя, потому что вспоминаю, что когда-то тоже испытала негодование, и это стало моей грандиозной ошибкой. Не давить на людей, ни в коем случае не требовать от них каких-то своих представлений о счастье. То есть: я тебя не понимаю, но я тебя люблю, и это сильнее всего. Вы любите мой фильм - это самое главное.

- Представьте, что перед вами сижу не я, а подозрительная советская комиссия, которая в силах зарезать ваш фильм и не дать ему хода. И задает самый некорректный в мире вопрос:

"О чем этот фильм?"

- Вы знаете этот миф, что боги, полюбив, превращались в людей? А тут у нас наоборот: люди, полюбив, стали богами, приобрели их способности вершить чудеса, входить в зеркала, вызывать двойников, умирать, а потом снова возвращаться, перемещаться из тела в тело, а потом принимать волевые решения остаться там, в потустороннем мире.

Еще есть миф о невозможности тут, на Земле, продолжать любовь. На Земле она не может быть вечной и совершенной...

Любовь в земных условиях - это как медуза под лучами солнца: оно ее ранит. Все-таки ей надо в море. Чтобы сохранять ее нетронутой, нужно покинуть Землю. В моей версии смысл человеческой жизни - полюбить... Меня вообще как зациклило на этой теме - способности полюбить кого-то, как говорит один из моих любимых потусторонних персонажей, которого играет Глеб Алейников: "Мне хочется сказать: "Я люблю тебя", но мне некому это сказать".