При громадном стечении народа состоялось открытие картинной галереи Ильи Глазунова по соседству с галереей Шилова. Многолетние маневры создателя «Рынка нашей демократии» и любовь Юрия Лужкова ко всему красивому породили трехэтажный особняк, битком набитый искусством.




В советское время творческая интеллигенция (не путать с деятелями культуры) ненавидела Глазунова столь горячо, что могло даже возникнуть ощущение солидарности с властями, которые Глазунова будто бы тоже недолюбливали. До того недолюбливали, что, пока Глазунов яростно боролся с большевистской заразой, его превратили в придворного художника. Из-за чего немедля вспыхнула народная любовь, укрощаемая конной милицией, – люди жаждали прорваться к настоящему искусству.

А советский двор со временем эволюционировал в московскую мэрию и администрацию президента. Новые институции живописец возненавидел пуще прежних, поэтому снова удостоился презренных благ.
И вот теперь все эти персонажи, включая чиновников, народ, и творческую интеллигенцию, не говоря уж о деятелях культуры, собрались по случаю новоселья. В доме, который построил Илья Сергеевич.

Ну, не построил – реконструировал. По нынешним меркам, без разницы. Из примитивного Дома культуры и техники на Волхонке строители слепили изящную городскую усадьбу. Сымитировали послепожарную московскую эстетику: облагородили фасад лепниной, архаизировали геометрию окон, даже двух львов положили перед входом. Почти родовое гнездо, хоть Глазунов и питерский. Изумрудный трехэтажный особняк на фоне храма Христа Спасителя и напротив Пушкинского музея стал еще одним украшением столицы в канун Дня города. Таким же новоделом, как ХХС, и еще одним полюсом эстетического притяжения, вроде соседней шиловской галереи. Когда-то Пушкинский музей претендовал на здание через дорогу, поскольку негде было показывать импрессионизм с классицизмом, однако – ша. У города свои, очень доверительные отношения с подведомственным населением, поэтому сегодня здесь И.С. Глазунов.

Честно скажу, давно не видел такой давки на вернисаже. Способствовали умопомрачению расклеенные по Москве афиши, где обещан был бесплатный вход после 17.00 в день открытия. Дармовая духовность привлекла лучше всякой распродажи/ликвидации: очередь занимали из метро.
От мероприятия веяло предвечерним зноем и доперестроечным пафосом – хорошо еще, что милиция была не верхами. Внутри музея, впрочем, исправно дули кондиционеры.

Давно замечено, что Илья Сергеевич Глазунов предрасположен к истерике и даже кликушеству. Бросить двусмысленный зов, затеять бесцельную полемику, сопоставить что-то с чем-то до такой степени некорректно, что у понимающих людей перепрет дыханье от возмущения – это его амплуа. Зато произведения – чистая классика. Да, господа и товарищи, дожили мы до тех времен, когда поносимая одними и возвеличиваемая другими деятельность уперлась в музеефикацию. Спасибо Лужкову, поняли мы, что к чему. Вот Третьяковская галерея, к примеру, выдавила все из себя возможное по такому случаю – графику и живопись автора, хранимую в фондах. С потрохами. Так же поступили Музей современной истории и Государственный центральный театральный музей им. Бахрушина. Потому что здоровье дороже. И теперь мы видим всего Глазунова, от и до, – включая его собственные запасы. Зрелище впечатляющее, хотя и прогнозируемое до уныния.

Полвека Глазунов воспевает православие, самодержавие и народность, перенося акцент с одного на другое, а с другого на третье. Иногда все эти клавиши вдавливаются одновременно, и тогда на свет появляются гигантские полотна вроде «Мистерии ХХ века» или «Рынка нашей демократии». Как бы художник ни открещивался от сравнения с поздним Сальвадором Дали, а сходство налицо – здесь та же надрывная многофигурная эклектика.
Ради социальных карикатур и плакатных панегириков Илья Сергеевич даже забросил на время любимую древнерусскую тему, но когда жизнь вошла в приемлемое русло, у него опять пошли ратоборцы с глазами цвета неба.

В зале, где помещен цикл «На поле Куликовом», довольно много свежих холстов 2003–2004 годов производства. В основном это ремейки давнишних сюжетов, да Глазунов, вообще-то, и не гонится за эстетической новизной. В глубине души он знает, что безнадежно, лет на сто минимум, запоздал со своим национальным романтизмом – или романтическим национализмом, кому как больше нравится. И вся его риторика лишь прикрывает хитроумные маневры вокруг и около власти. Не зря проницательный Веничка Ерофеев записал еще в 1973 году у себя в блокноте: «Илья Глазунов – ловкач, хитрец, утилитарист, дока». Характеристика исчерпывающая.



Картинная галерея И.С. Глазунова (ул. Волхонка, 13). Бессрочно.

Велимир Мойст Фото: автора