Чеховский фестиваль, потчевавший нас в прошлом году помимо европейских театральных блюд столь полюбившимися москвичам японскими, в следующий раз намерен включить в свое меню нечто еще более экзотическое. Заморское, даже заокеанское, - театр из Бразилии. Он в этой изобильной стране тоже есть.

Здесь и бомжи светятся улыбками

Смекалистый сын турецкоподданного не зря стремился к облюбованным когда-то португальцами далеким берегам. Тут жизнь кажется фиестой, зима теплее московского лета, а с каждого дерева норовит упасть какой-нибудь фрукт, о существовании которого не подозревают даже те, кто участвовал в олимпиадах по ботанике. Тут все наоборот. "У нас на севере тепло, снега не бывает, вот на юге страны всякое случается", - объясняет радушный бразилец. Радушие какое-то необычайное. Для европейца - чрезмерное. Для русского человека - пугающее. Тут при первой же встрече тебя целуют в обе щеки, о таких европейских штуках, как ирония и второе дно, кажется, не подозревают, а на улице даже бомжи светятся улыбками - в бразильском климате не пропадешь: главное, чтобы банан мимо рта не пролетел. Смешение наций и рас тут фантастическое. Североамериканские Соединенные Штаты называют плавильным котлом, но эта неправда. Штаты - большая салатная миска. Вот Бразилия - действительно котел и действительно плавильный. Если поскрести хорошенько самого белого жителя страны, обязательно обнаружишь у него какого-нибудь темнокожего предка.

В жарком климате все растет быстро. В том числе население. Вы думаете, Москва - это мегаполис. Это жалкая деревня. Рио, впрочем, тоже небольшой городишко - всего-то 17 миллионов праздношатающихся граждан. Вот Сан-Паоло - другое дело. 33 миллиона - тут уже есть о чем говорить. Когда поднимаешься над городом на самолете, понимаешь, что у него нет ни конца, ни края: он уходит в бесконечность. В начале ХХ века это была большая деревня, теперь - индустриальный, интеллектуальный и, кстати, театральный центр. В отличие от благоуханного Рио, уродливый и неуютный, но работают и зарабатывают именно здесь. В том числе и жители Рио, летающие туда-сюда на такси-самолетах. Хлопотно, конечно, но ничего не поделаешь. В Рио работать невозможно. Рио - это сплошной пляж и вечный праздник.

Главного бога в бразильском театре зовут... Евгений Кузнецов

Поразительно, но в стране, где нет никаких сценических традиций, культурная политика в области театра не просто существует. Она впечатляет. В районах фавелл, похожих на улей трущоб, в которых дома сделаны из того, что попалось под руку, нередко из обычных картонных коробок, построили недавно культурные центры и организовали труппы, играющие спектакли специально для местных жителей. Перед началом представления руководитель труппы обязательно спрашивает зрителей: "Кто из вас первый раз в театре?" Поднимается лес рук. Я видела один такой спектакль, сделанный в наивной, лубочной эстетике. Это очень поучительное зрелище. А еще в Бразилии много интересного кукольного театра и увлекательных уличных представлений. Театр драматический чаще всего отдает самодеятельностью, но своя история и свои достижения у него тоже есть.

Главного бога в бразильском театральном пантеоне зовут, вы не поверите, Евгений Кузнецов. В 26-м году он приехал сюда из Вильнюса. С ключевыми фигурами русского театра знаком не был, но расцвет этого самого театра застал. В середине века его силами труды Станиславского были переведены на португальский с русского (до этого существовали лишь плохие переводы с английского) и вызвали огромный интерес у здешнего только-только нарождающегося театра. Именно Кузнецов стал крестным отцом живой легенды бразильской сцены - создателя Teatro Oficino Жозе Селсу. Этот крепкий 65-летний седой как лунь старик, сидевший при диктатуре в тюрьме, подвергнутый пыткам, несколько раз восстававший как птица Феникс из пепла, до сих пор не устает поражать всех своими театральными эскападами. Первым нашумевшим его спектаклем, эдакой "Чайкой" бразильского театра, стали "Мещане". (Горького в Бразилии так ценят, что его именем даже назван один из театров Сан-Паоло. Услышав это название в первый раз, на всякий случай переспрашиваешь: "Кого, кого имени?" "Да, Горького, Горького".)

Жозе Селсу вполне безумен, чтобы быть талантливым

Творчество Селсу - антология театра ХХ века со всеми его исканиями, метаниями и крайностями. В конце 50-х этот неисправимый театральный хулиган был верным последователем Станиславского, в середине 60-х, когда в Бразилии установилась правая диктатура, увлекся Брехтом, потом архаическими культурами, потом чем-то еще. Он - о, счастливчик! - посетил матушку-Европу в ее минуты роковые. В мае 1968 года вместе с Teatro Oficino он находился на гастролях в Париже и, стоя у окна Сорбонны рядом с Годаром, воочию увидел студенческие безобразия. Немедленно пленился образом мыслей и жизни чистящих себя под Че Геварой европейских бунтарей. Тогда же в Париже познакомился с оплотом театрального авангарда, американским "Ливинг-театром", и стал с его легендарными создателями Джулианом Беком и Джудит Малиной не разлей вода. Друзья поселились в Бразилии, жили с артистами коммуной, в одно и то же время варили себе галлюциногенные грибочки, по расписанию занимались сексом, по расписанию предавались медитациям - в общем, весь джентльменский набор контркультурной революции.

В 70-е с высоты своего нового психоделического опыта Селсу опять обратился к Чехову. Начал с "Трех сестер". Когда возникла заминка с третьим актом ("Мы его все никак не могли почувствовать", - объясняет гуру, размахивая руками), один из артистов вошел в транс, и тут на него снизошел дух Чехова. "Так мы узнали, что третий акт надо ставить в ритме движения пешеходов". Этот и ряд других полученных медиумическим путем советов вдохновили Селсу на написание специального исследования "Чехов и гриб" (сами понимаете, какой гриб). Исследование издано отдельной книгой.

Слушая Селсу, глядя на его похожий на просторный туннель театр, на то, как он на глазах пораженной русской делегации пускается в пляс, понимаешь, что создатель Oficino вполне безумен, чтобы быть талантливым. Смотря видеоотрывки из его спектаклей (театр только что вернулся с гастролей в Германии и живьем спектакли не показывал - аккумулировал энергию), убеждаешься, что Селсу и впрямь талантлив. Фантазия и драйв в нем бьют через край. Его последний эпический спектакль "Сертаны" - эдакая бразильская "Махабхарата" - идет пять дней подряд, и в этом спектакле есть эпизоды, по силе и выразительности не уступающие "Махабхарате" Брука. В спрессованном виде в нем живет чуть ли не весь театральный опыт Европы ХХ века, но, как и все в Бразилии, в Селсу он переплавлен и имеет ни на что не похожий вкус. Это острое, но вкусное варево, от которого голова идет кругом.

Если Чеховскому фестивалю все-таки удастся привезти спектакль этого неутомимого хулигана (или хотя бы его самого) в наши неприветливые северные края, можно считать, что Бразилия у нас в кармане. Он такой же, как и она, - сумасшедший, радушный, яркий. Многослойный, но без второго дна.

• МАРИНА ДАВЫДОВА, Сан-Паоло, Рио-де-Жанейро