"Хороший Сталин" Виктора Ерофеева сначала появился в экспортном варианте. Фрагменты романа печатала франкфуртская газета, перевод – берлинское издательство. И уже затем оригинальный текст был издан в Москве. Хотя на переплете книги гордо начертано "Мировой бестселлер", все же это не случай, когда книги звезд вроде певицы Мадонны параллельно выходят сразу во многих странах. Но уже и не тот случай, когда рядовому гражданину было любопытно узнать, в чем отличие экспортного варианта знакомого отечественного товара. Выясняется, что экспорт не всегда импортируется обратно: "Der Gute Stalin" и не рассчитан на российского потребителя.

Дело не только в негостеприимности грубейших опечаток, которых в "Хорошем Сталине" подозрительно много – вся книга построена именно в расчете на немецкого читателя. Модные лекала уже давно предложены такими бестселлерами, как, например, "Траектория краба" Гюнтера Грасса. Ход в принципе беспроигрышный. Берется важная и желательно болезненная общественная проблема, добавляется личная заинтересованность, горы документов, и все это рассматривается с философской неторопливостью. Так, Гюнтер Грасс в "Траектории краба" объединил историю потопленного немецкого корабля "Вильгельм Густлофф" с историей о современном фашизме, где заблудшим героем оказывается собственный сын рассказчика. Виктор Ерофеев решил остановиться на двух менее взаимосвязанных темах – Сталин и альманах "Метрополь". История метропольцев тянет за собой личную историю семьи Ерофеевых, где отец-дипломат пострадал из-за составительских экспериментов сына ("Мой папа – хороший Сталин. Любая семья – коммунистическая ячейка").

В романе есть и пространные рассуждения о "плохом хорошем" генсеке ("Народ заначил образ хорошего Сталина, спасителя России и отца великой нации"), и всевозможные вещдоки и любопытные подробности по метропольскому делу. Однако "русский сюрприз" этой скроенной на немецкий лад книги в том, что и рассуждения о Сталине как-то увядают, и сюжет об альманахе быстро исчерпывается. Настроившиеся на занудную обстоятельность немецкие читатели получат "хорошего" Сталина лишь в качестве размытого фона и... "плохого" Виктора Ерофеева в качестве главного героя.

В результате все старания и находки достаются не вождю с альманахом и не взаимоотношениям писателя и власти, а самому автору и его взаимоотношениям с родителями и женами. Вот это уже скорее для отечественного читателя, поскольку западной публике не так просто понять, например, что такое поколение "детей сгущенки". Все это выписано в лучших литературных традициях: герой предстает таким полудиссидентским Гамлетом в модной дубленке, нервно курящим на лестнице филфака. Ему прекрасно удается усложнить отношения со своими родителями, которые, правда, скорее напоминают не Гертруду с Клавдием, а трогательных старосоветских помещиков. Если же вычесть невыполненную немецкую заявку на книгу-проблему, а также фрагменты фирменных ерофеевских эссе на самые разные темы (из них самое любопытное – постметропольские размышления о шестидесятниках), то останется довольно откровенная исповедь представителя поколения "детей сгущенки".

Виктор Ерофеев предупреждает читателя, что "все его персонажи, включая реальных людей, выдуманы". Однако среди таких "реальных выдуманных" встречаем немало любопытных персон: от Ильи Эренбурга, которого не любил его отец, до Юрия Трифонова и Вениамина Каверина, с которыми был знаком он сам. Неожиданно на страницах романа появляется и маэстро Пикассо: маленький Витя рисует на листке бумаги свою ладошку, а классик абстракционизма закрашивает силуэт красным вином.

Лиза Ъ-Новикова, КоммерсантЪ