Золотухин. На развалинах личной жизни. Дневники. Книга 8. – Нижний Новгород: Нижполиграф, 2005, 512 с.

Валерий Золотухин, звезда Театра на Таганке, в течение сорока лет, со студенческой скамьи ГИТИСа, изо дня в день писал дневник, не для печати, не для читателей, а сам для себя. Он написал 90 (девяносто!) тетрадей дневника, то есть создал на своем личном материале литературную эпопею 60–90-х годов ХХ века, этакий литературный сериал с участием самого себя в главной роли.

Все это до поры до времени лежало у него в столе, в долгом ящике, или, если пользоваться терминологией киношников, «на полке». А теперь стало выходить в свет в виде книг. «На развалинах личной жизни» – восьмая серия «сериала», куда вошли тетради дневника, охватывающие период с 21 декабря 1976 года по 18 марта 1979-го. Это семейная хроника, а лучше сказать – семейная трагедия. Его жене не нравится, что он уделяет ей, своей жене, мало внимания, до самой ночи и всю ночь сидит за столом и пишет свой дневник или книгу прозы «Дребезги», «шелестит бумажками»… Она из-за этого спать не может, ругается на него. Но когда же ему писать? Теща тоже ворчит. На улицу ему, что ли, идти писать, на лавочке под фонарем? Но вряд ли и это устроит жену. Чтобы не зажигать электрический свет, который раздражает и нервирует ее, он зажигает свечу и пишет при свете свечи, как Пушкин. Жена (высшая инстанция) считает, что ему не нужно писать, потому что все, что он пишет, никому не нужно и никому не интересно. Жена у него красавица, за которой мужчины табунами ходят, и тоже артистка, Нина Шацкая. Они прожили вместе 15 лет и вот уже года два спят «под разными одеялами».

«Творческая жизнь не должна зависеть от домашней», – пишет Золотухин. Не должна. Но зависит. «Господи!! Дай мне сил и таланта!! Помоги мне, Господи!!» – кричит он. Он репетирует «Раскольникова», он играет «Доброго человека из Сезуана», он готовится к роли Гамлета, он мечтает о роли Моцарта и репетирует Моцарта. Он снялся с Еленой Прокловой в фильме «Единственная» и снимается в фильме Гурьянова «Версия» – по Шукшину. Он пишет книгу «Дребезги», и мечтает опубликовать ее в журнале «Юность», и переделывает ее по сто раз, и мечтает издать книгой. Он получает от Распутина по почте похвальное слово о своей прозе и носится с ним по всей Москве и по всем редакциям (и оно на всех производит впечатление, только не на его жену). «Мне много лет», – пишет он, а ему в дневнике всего 36 лет. Он хочет успеть сделать в жизни как можно больше, а тут... А тут развалины семейной жизни.

Его связывает с женой только ребенок, и уже даже не он, а музыкальная школа, в которую они водят его по очереди. Но и эта школа потом перестает связывать их. На развалинах личной жизни, которая разбилась «вдребезги», у него начинает строиться новая личная жизнь (которая тоже превратится в развалины и в «дребезги»).

Он пишет «про свое и своим ладом», как Бог на душу положит, свободными мазками кисти. Как говорит сам Золотухин, пока «тюбик» не засох и оттуда не приходится выдавливать краску, как затвердевшую зубную пасту.

Дневники Золотухина – это очаровательный русский постмодерн с нестандартной архитектоникой, с эллипсисами, с оригинальными, неповторимыми конструкциями фраз, с вольным, неакадемичным расположением материала, с художественными диспропорциями форм, со смелостью творческих решений, с импровизациями и экспромтами и с двумя восклицательными знаками в восклицательных предложениях (вместо привычного одного или трех).

Об одной добропорядочной даме он пишет: «Очень правильная дама, часто у нее кружится голова от недостатка секса». Когда на таможне проверяли, нет ли у наших артистов с собой чего-то такого, что не должно быть ввезено в СССР (золота, запрещенных книг или наркотиков), Золотухин просил таможенников, чтобы они Шацкую оставили за чертой, «как ввозимое (в Россию) зло», но они «не оставили».

Я люблю жанр дневника (и, между прочим, сама тоже веду дневник, с 11 лет, только не всегда регулярно, не как Золотухин, недосягаемый для меня образец). Так вот, многие пишут в расчете на публику, чтобы показать себя публике и потомкам: смотрите, вот я какой умный, с утра до ночи думаю о глобальных проблемах, о народе, о человечестве, об устройстве мира, о космосе, только обо всем высоком и идейном… и не позволяю себе ничего плохого и низкого, вот я какой хороший и порядочный человек, вот я какой высоконравственный и безупречный… с меня всем надо брать пример... дети и взрослые, берите с меня пример, равняйтесь на меня... вставьте мое фото в рамку, и повесьте его на стену, и молитесь на меня, потому что я этого заслуживаю, как никто. И даже если они писали о каких-то своих недостатках и отрицательных качествах, то опять же для того, чтобы показать публике, какие они хорошие, вот и поругать себя могут, вот и о своих недостатках сказать, как парторги на отчетно-выборном собрании.

Настоящий дневник – это когда пишется все самое тайное, все самое сокровенное, самое интимное, такое, что тебе хочется скрыть от людей, чего не хочется им показывать… Потом-то смотрите, читайте, пожалуйста… когда все это станет вчерашним днем. Но это – потом, а не сейчас.

И еще одно. Золотухин – артист, и ему и в театре, и в кино все время приходится играть кого-то, то Бумбараша, то Кузькина, то Сережкина, то Раскольникова. И хочется хотя бы в дневнике скинуть с себя маски и реквизитные шкуры всех своих героев и хотя бы на страницах побыть в своей собственной, выступать только в роли самого себя и показать свою жизнь, а не жизнь литературных героев, которую покажет если не он, то кто-то еще, а его жизнь никто не покажет, если не он сам.

Нина Краснова
ExLibris

В ТЕМУ...

Стрелы в спину
ЗОЛОТУХИН и себя не пожалел, рассказав и о своем пристрастии к алкоголю, и о мучительных метаниях между женой и любовницей, и о гордыне своей неуемной, и о сексуальных похождениях. Да и о коллегах много чего порассказывал. Он работает в том же здании на Таганке, надвое разорванном эпохой и людьми. На его спектаклях почти всегда аншлаги, а на концертах — тем более. Но есть и те, кто его не понимает и не принимает. Ему до сих пор вменяют в вину измену Владимиру Высоцкому. К примеру, то, что «какой-то там» Золотухин осмелился сразу после смерти Высоцкого заявить, что и сам мог бы не хуже сыграть знаменитого таганского Гамлета.

— Это я называю сальеризмом, — говорит Валерий Сергеевич. — Ревность — мощная сила. Но я действительно мечтал сыграть эту роль.

На поминках по Высоцкому в кабинете у Любимова Валерий бросил: «Он вовремя умер. Надо уходить, когда ты кажешься особенно вкусным». На Золотухина набросились с матом, а он парировал: «Это не я сказал, это Заратустра». Однажды на блицопросе о будущем театра, он сказал: будущее — за режиссером Николаем Губенко. Конечно, Любимову и многим актерам это было как ножом по сердцу. Золотухин почувствовал, что в спину ему летят острые стрелы.

«Театр гибнет»
СПРАШИВАЮ, не горько ли проходить мимо этого настила, где стоял гроб с Высоцким.

— Ты говоришь как романтик. А в театре за стенкой (где работает часть труппы, сделавшая выбор в пользу Губенко. — Прим. ред.) до сих пор считают, что Высоцкий был бы на их стороне. Человек такая сволочь — всегда найдет оправдание. Вот и наш театр гибнет. Время его ушло, зал полупустой.

— Что бы сказал Высоцкий о своем друге Золотухине, прочитай он напечатанное о нем в дневниках? То, что Владимир Семенович сидел «на игле», что мог пьяным прийти на спектакль.

— Дело не в том, кто и что сказал о Высоцком, а в том, что он сам сказал своим творчеством. Никакая правда о нем или ложь не испортит его стихов.

— У тебя два сына. Один из них живет в другой семье (актриса Нина Шацкая после развода с Золотухиным вышла замуж за Леонида Филатова. — Прим. ред.). Какие у тебя отношения с детьми?

— С младшим взаимоотношения, что называется, хорошие. Он у меня священник. Помогаю ему, как могу, ведь у него четверо детей. Я мог бы сделать для него больше, наверное. Мог бы пойти в патриархию и похлопотать, чтобы его из прихода в Видном, куда он полтора часа тратит на одну дорогу, перевели куда-нибудь поближе. Но он сам несет этот крест и запрещает мне вмешиваться. Что же касается старшего сына… Ведь я же ушел, когда ему было десять лет. И здесь я могу сказать о Лене Филатове только хорошее, я благодарен ему за многое, в том числе и за воспитание моего сына. Он приучил его читать, много полезного сделал для его развития. Ленька порядочный мужик и воспитатель хороший.

Впрочем, Леня и Нина Шацкая просили меня не упоминать их фамилии в интервью, они, как видно, считают, что меня в их жизни не было.

— Ты, выросший в глухой деревне на Алтае, любишь такую сложную поэзию Иосифа Бродского. А можешь представить, что Бродский приехал бы в твою родную деревню с народом поговорить?

— А чего же нет? Если несколько лекций о поэзии и о том, кто такой Бродский, проведут, люди придут. Народ не такой дурак, каким многие его представляют. Другое дело, что он и Пушкина плохо знает. Но это уже вопрос нашей культуры, беда наша. И не Бродский в этом виноват.

Желающие могут приобрести по почте через редакцию «АиФ» книгу воспоминаний Валерия Золотухина в 2 томах и видеофильм, куда вошли не демонстрировавшиеся ранее по ТВ фрагменты из выступлений и интервью актера. В них он откровенно рассказывает о своей личной жизни, пережитых взлетах и трагедиях. Стоимость книги с расходами по пересылке — 187 руб., видеофильма — 259 руб. (без учета авиатарифов). Оплата при получении. Подписчикам «АиФ» и приложений к нему предоставляется скидка 10%. Заказы направляйте по адресу: 125195, г. Москва, а/я 42, «АиФ». Справки по телефону (095) 319–82–14.




Феликс МЕДВЕДЕВ