Имя этого легендарного человека известно каждому благодаря бессмертному роману Ильфа и Петрова "Золотой телёнок". Впрочем, ещё до его создания вокруг имени Петра Петровича был особый ореол.
Мы сегодня поговорим лишь об истории любви лейтенанта Шмидта. Нет, не о "почтовом романе" с Зинаидой Ризберг - эта долго длившаяся переписка достаточно хорошо известна. Была в жизни мятежного лейтенанта другая женщина - Екатерина Дабижа. О ней у нас в стране практически ничего не известно. Ее судьбой заинтересовался итальянский исследователь Эннио Бордато.
В прошлом году Эннио Бордато посетил Петербург и оставил в дар Российской Национальной библиотеке свою книгу "Под чужим небосводом" - плод его глубокой любви к России и дань уважения Екатерине Васильевне Дабижа-Ростковской.
Но почему, спросите вы, итальянец из небольшого городка Роверето вдруг занялся исследованием судьбы русской княгини?
"У меня русская душа", - коротко отвечает мне Эннио.
Началась эта удивительная история так.
Часто бывая в родном городке своей супруги, Беццекке, что на самом севере Италии, Эннио услышал полулегендарные истории о жившей и скончавшейся там русской княгине. Образ рафинированной аристократки произвел на местных жителей столь сильное впечатление, что даже по прошествии многих лет о ней не забыли.
На кладбище синьор Бордато действительно обнаружил большую, белого мрамора плиту с восьмиконечным (в Европе его называют русским) крестом. На надгробии было выбито: "Катерина Ростковски, княжна Дабижа, умерла 7.01.43. Мария Ростковски, умерла 29.06.76. Так хочет Бог". И все. Даты рождения отсутствовали.
"Кем были две эти женщины? Какими судьбами оказались они в маленьком итальянском городке? Как жили под этим чуждым им небосводом?" - размышлял Эннио, стоя над могильной плитой. И начал поиск.
Главная удача пришла неожиданно. Зайдя как-то в букинистический магазин, Эннио наткнулся на внушительных размеров фолиант. Это был "Русско-итальянский архив", изданный в Тренто. Полистав страницы, Бордато поставил книгу на полку, но что-то заставило его снова взять ее в руки и приступить к чтению.
Вот тут-то и улыбнулось ему счастье: на последних страницах он обнаружил небольшую статью под названием "По следам лейтенанта Шмидта в Тренто". Автор заметки уверяла, что в архиве Тренто хранятся рукописи мемуаров русской княгини де Каэр.
- Это было как удар током, - вспоминает Эннио, - почему-то я сразу подумал о Катерине Ростковской. Я тут же помчался в Тренто и отыскал их!
Когда мемуары, написанные по-французски, были переведены, не осталось никаких сомнений: Каэр - это псевдоним Кати Ростковской. Ее инициалы - К.Р.
Действительно, Катерина Ростковская, урожденная Дабижа, писала о революции 1905 года в Одессе, о восстании на "Очакове" и "Потемкине" и, наконец, с особой любовью о лейтенанте Шмидте - дорогом ей Пете.
- В ее рукописи, - рассказывает Бордато, - была одна фраза, которая поразила меня:"Я пишу эти мемуары, и кто знает, может, через 20-30 лет кто-то ими заинтересуется".
Через Интернет Эннио принялся искать родственников Катерины и нашел в Румынии одного студента-медика по фамилии Дабижа. Этот человек не имел никакого отношения к роду русской княгини, зато оказалось, что однажды к нему уже обращалась с подобным вопросом какая-то французская монахиня. Эннио попросил адрес и, получив, немедленно связался с ней. Та с энтузиазмом ответила. Таким вот образом исследователь наконец познакомился с отпрысками древнего княжеского рода.
Монахиней оказалась Сесиль Коце - двоюродная внучка Екатерины Васильевны. От нее он узнал историю старинной сербской фамилии Дабижа и впервые увидел фотографию молодой Екатерины.
Так, год за годом, знакомясь с архивами и людьми в различных городах и странах, Эннио сумел оживить полузабытый образ Екатерины Васильевны Дабижа.
Из небытия возникли очертания интереснейшей судьбы...
Катя Дабижа родилась 18 апреля 1862 года в Петербурге. В Одессе, на берегу Черного моря, прошли счастливые годы детства. Там Катя познакомилась с Петей Шмидтом: родители их были дружны, и дети выросли вместе. Когда пришло время учиться, оба оказались в Петербурге. Она - в Смольном институте, он - в Морском кадетском корпусе. Они увиделись вновь, и в мемуарах Катя с особенным чувством пишет об этих встречах, о долгих беседах, о прогулках по Петербургу. Детская дружба переросла в чувство нежной привязанности, но и только. Им не было суждено глубоко и страстно полюбить друг друга: сразу по окончании института Катю выдали замуж за блестящего дипломата Александра Аркадьевича Ростковского.
Страны мелькали, как в калейдоскопе, - Турция, Палестина, Ливан, Италия Молодого консула империи посылали в самые ответственные места. В Бейруте у Ростковских родилась дочь Маша, а в Италии - сын Борис.
В 1903 году семья дипломата оказалась в Македонии, которая находилась тогда под турецкой властью. Павел Николаевич Милюков, бывший в ту пору на Балканах, оставил такую запись: "Здесь, в Битоле, консул Ростковский и его очаровательнейшая жена - женщина с поэтической душой и большими музыкальными талантами".
Семья консула жила за городом, и Александр Аркадьевич каждый день ездил в Битолу на работу. Вскоре имя Ростковского услышал весь мир - услышал, увы, из-за кровавой трагедии. Турецкий жандарм, по происхождению албанец, решил свести счеты с русским дипломатом, поддерживающим освободительное движение славян. Однажды утром при въезде в Битолу Александр Аркадьевич был убит выстрелом в голову. Русская эскадра двинулась к берегам Турции, но султану удалось замять скандал, казнив убийцу и принеся российской стороне тысячу извинений. Вдове была предложена компенсация, от которой та с возмущением отказалась.
Екатерина Васильевна с двумя детьми вернулась в Россию и поселилась в Одессе. Здесь она искала поддержку и нашла ее у своего давнего друга Петра Шмидта. Они часто встречались; она, лишившаяся мужа, нуждалась в участии близкого человека; он в свою очередь рассказывал о своей неудачной женитьбе на Доминике Гавриловне Павловой. "Я был юным и пожертвовал себя и свою душу во имя спасения одной души и пытаясь поставить ее на добрый путь, но это у меня не получилось. И в этом виноват я один". Их отношения становились все более доверительными, но тут грянул гром Севастопольского восстания, возглавленного, как пишет Дабижа, "почти против собственной воли, Петей".
Он - в тюрьме, и она изо всех сил пыталась облегчить условия его содержания, через петербургских знакомых смягчить судебный приговор, писала Николаю II, Милюкову, Витте...
И Витте, вняв мольбам Екатерины Васильевны, уважаемой вдовы известного дипломата, докладывал царю: "По имеющимся у меня сведениям, лейтенант Шмидт - человек неуравновешенный и не отвечает за свои поступки. Я прошу Вас быть к нему снисходительным". "Если бы он был болен, - ответил царь, - то такое заключение вынес бы суд".
Сам Петр Петрович, будучи, по убеждению Бордато, конституционным монархистом, на процессе заявлял: "Нам нужен царь, потому что народ без царя один не сможет пойти вперед".
Позже в газете "Русь" появилась заметка Милюкова. Он писал, что получил тогда письмо от одной госпожи, "друга сердца и друга детства П.П. Шмидта". "Она пишет об условиях, в которых он заключен, и что ему готовится смерть". С большой симпатией относившийся к Екатерине Васильевне, Милюков опубликовал две статьи, пытаясь спасти жизнь "Красного адмирала", как окрестили Шмидта. Но - тщетно. Самодержец был непреклонен. Смертный приговор вынесен.
Катя получила последнее послание. Она вспоминала: "Мне принесли маленький конверт, и в нем тонкая-тонкая бумага. Карандашом написано: "Сегодня меня приговорили к смерти. Прощай, дорогая сестра. Твой Петя Шмидт".
Возникшую в душе пустоту Екатерина Васильевна заполнила заботой о детях. Она больше не вышла замуж, а революция полностью перевернула сложившийся уклад жизни. В пучине Гражданской войны без вести пропал сын Борис, сражавшийся на стороне белых. В белой армии оказалась и Маша, ставшая медсестрой.
Екатерина Васильевна оставила Россию и через несколько лет оказалась в Неаполе, у родственников. Вторая мировая война застала мать и дочь в маленьком городке Беццекке, где они отдыхали летом. Оказавшись без средств к существованию, они вынуждены были здесь остаться. Мария, знавшая несколько языков, зарабатывала уроками.
"Так хочет Бог" - родовой девиз Дабижа, призывающий к смирению...
Екатерина Васильевна умерла в 1943 году, так и не дописав свои мемуары.
Как знать, может, когда-нибудь они будут переведены на русский язык...


Марианна НИКОЛЬСКАЯ. Санкт-Петербург. Парламентская газета

Наша справка:

Шмидт Петр Петрович (1867, Одесса - 1906, о. Березань, ок. Очакова) - рев. деятель. Род. в дворянской семье потомственного морского офицера. В 1880 окончил Бердянскую мужскую гимназию и поступил в Морской кадетский корпус в Петербурге. В 1883 - 1886 учился в Морском уч-ще, в 1887 начал военно-морскую службу в чине мичмана. Эрудит, получивший от товарищей прозвище "магистр" за глубокие познания в истории, математике, музыке, отлично знавший английский и французский языки, хорошо рисовавший, Шмидт, перед к-рым открывалась блестящая карьера, в 1888 женился на портовой проститутке, потому что был органически не способен равнодушно относиться к чужому несчастью и надеялся спасти "заблудшую душу". Семейной жизни не получилось, но в 1889 у Шмидта родился сын Евгений, ставший его другом. До 1898 Шмидт отлично служил на Балтийском и Тихоокеанском флотах, затем в чине лейтенанта вышел в отставку и поступил на коммерческий флот. В 1904 с началом рус.-японской войны был мобилизован на Черноморский флот и назначен командиром миноносца; был направлен к берегам Румынии для патрулирования на Дунае. После Манифеста 17 октября 1905 Шмидт, не примыкая ни к одной полит, партии ("социалист вне партий"), стал известен как один из руководителей мирной демонстрации, расстрелянной за требование свободы полит. заключенным. 19 окт. 1905 был избран в Совет народных депутатов Севастополя и требовал наказания виновников расстрела. Был арестован, но в этот же день избран "пожизненным депутатом" Севастопольского Совета рабочих депутатов. Вскоре освобожденный из тюрьмы, Шмидт за участие в рев. движении был уволен в запас. Во время Севастопольского восстания по просьбе матросов крейсера "Очаков" согласился взять на себя командование флотом. После подавления восстания был арестован, судим и расстрелян вместе с др. руководителями. В мае 1917 останки казненных были перезахоронены в Севастополе. Сын Шмидта, не приняв Сов. власти, эмигрировала Прагу, где написал книгу воспоминаний об отце.

Использованы материалы кн.: Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.