В Тамбовской областной картинной галерее открылась выставка работ "отца русского футуризма"


Давид Бурлюк вряд ли мог предполагать, что провинциальный Тамбов после его смерти станет городом, где за несколько десятилетий соберется самая крупная в Европе коллекция его живописных работ, рисунков, печатных изданий, писем. С Тамбовом его связывали лишь три года учебы в местной гимназии. И еще - многолетняя переписка с тамбовскими краеведами и коллекционерами Николаем Никифоровым и Андреем Белкиным.


Творчество "отца русского футуризма" Давида Бурлюка было практически неизвестно в СССР, хотя его работы долгие годы пылились в запасниках провинциальных музеев, в фондах Третьяковки и Русского музея. Только летом 1960 года несколько акварелей Бурлюка были выставлены в Доме дружбы с народами зарубежных стран, о чем газета "Вечерняя Москва" дала 12-строчную заметку.

Знают Бурлюка в основном по нарочито кратким воспоминаниям Владимира Маяковского "Я сам", изданным впервые в Берлине в 1922 году. В них поэт посвятил своему учителю несколько глав. В одной из них - признание: "Всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом".

Вместе с поэтами Велимиром Хлебниковым и Василием Каменским Бурлюк в 1910 году выпустил первый альманах футуристов "Садок судей". О дальнейшей судьбе "отца русского футуризма" до недавней поры было мало что известно. Отношения с советской властью у Давида Бурлюка, в отличие от его ученика Владимира Маяковского, не сложились. Сначала он подался на Дальний Восток, затем эмигрировал в Японию, потом перебрался в США, где, получив гражданство, прожил долгую и счастливую жизнь. Там он издавал собственный журнал Color and rhytme - "Цвет и рифма" - посвященный главным образом "себе любимому" и любимой жене Марусе.

Значительная часть полотен, рисунков, рукописей, писем художника попали в собрание известного тамбовского коллекционера Николая Никифорова, а после его кончины большую часть собрания наследники передали в частный литературно-художественный музей Сергея Денисова.

- "Белых пятен" в биографии Бурлюка становится все меньше, - говорит хранитель музея Владимир Середа. - В 30-е годы он много путешествовал по Западной Европе, стал весьма известным художником, выставлялся в лучших картинных галереях мира. Накануне Второй мировой войны намеревался вернуться в СССР - отказали. Советское правительство отказалось даже принять в дар от Бурлюка его лучшее полотно "Непобедимая Россия". Но при всем том он не порывал связи с Тамбовом. Долгое время считалось, что тамбовский период жизни Бурлюка - одна из многочисленных мистификаций художника, которую поддерживал и коллекционер Никифоров. И когда в издательстве "Наука" в 2002 году вышла монография Ноберта Евдаева "Давид Бурлюк в Америке. Материалы к биографии", критики обрушились не столько на автора исследования, сколько на Бурлюка, оспаривая при этом и факт пребывания молодого Бурлюка в Тамбове. Пришлось обратиться в Государственный архив Тамбовской области, где обнаружился такой документ:

"Вследствие поступившего ко мне прошения от Давида Федоровича Бурлюка о принятии его сына Давида, ученика 6 класса Тамбовской гимназии, имею честь просить Вас, Милостивый Государь, сделать распоряжение о доставлении мне всех лично принадлежащих ученику Бурлюку документов, как равно свидетельства об успехах и поведении и копии с кондуита за все время его пребывания в гимназии".

Письмо директора Тверской гимназии на имя тамбовского коллеги датировано 7 сентября 1898 года, а уже 10 сентября директор Тамбовской гимназии направил документы в Тверь. Можно подумать, что вопросы "был или не был?", "учился или не учился?" интересны исключительно для местных краеведов. Но сам Давид Давидович до последних дней своей жизни сохранил теплые отношения к городу, к реке Цне. Среди более трехсот писем, присланных в Тамбов, в фондах музея С. Денисова хранится и письмо, датированное Давидом Давидовичем днем его смерти...

С семьей Бурлюков - Давидом и Марусей - Николай Никифоров познакомился в 1956 году. Они приехали из Америки в Москву в первые дни политической "оттепели", но посетить Тамбов Бурлюкам тем не менее не разрешили. В те времена иностранцу из страны "загнивающего капитализма" приехать в провинциальный город даже в качестве туриста было крайне затруднительно. Встретились они в Москве...

Вспоминали прежний Тамбов, Давид Давидович живо интересовался состоянием церквей, успехами социалистического строительства.

В Америке Бурлюк собирал русский авангард начала ХХ века и видел в Никифорове не только родственную душу, но и земляка. По возрасту Бурлюк годился Николаю Алексеевичу в отцы, да и относился Давид Давидович к нему действительно как к сыну, так он к нему обращался и в письмах.

В последний раз Бурлюк приехал в Москву незадолго до смерти, и почти добился разрешения посетить Тамбов, о чем сообщил Николаю Алексеевичу. И приехал бы, но ему сообщили, что Никифоров... уехал в Индию. Ему действительно сделали предложение, "от которого нельзя отказаться", и Николай Алексеевич по туристической путевке отбыл "за три моря".

ГАША СПРАВКА:

До сих пор мы знали о футуристах, пожалуй, только то, что необычайно дерзкие, самоуверенные молодые люди еще в начале века потребовали "сбросить с парохода современности Пушкина, Достоевского и прочую всяческую мертвечину" и на освободившемся месте создать новое современное искусство - футуризм. В качестве создателей они, естественно, предлагали себя.

Чтобы продемонстрировать, каким должно быть искусство будущего, футуристы в сборнике "Пощечина общественному вкусу" одновременно с манифестом напечатали образцы своих сочинений - "Каждый молод, молод, молод. В животе чертовский голод. Будем лопать пустоту!". Под манифестом поместили свои стихи Давид Бурлюк, Василий Каменский, Алексей Крученых, Игорь Северянин, Бенедикт Лифшиц, Владимир Маяковский, Велимир Хлебников. Многие из этих авторов уже давно стали классиками русской литературы и продолжают свой путь в Истории на том же "пароходе", пассажиров которого они предлагали в свое время сбросить.

Новое "будетлянское" искусство не ограничивалось одним словотворчеством. Почти все футуристы обладали многими талантами и вовлекали в свой круговорот художников, композиторов, скульпторов, режиссеров, актеров, публицистов. Русский музей в Петербурге, решив на исходе столетия подвести итоги века минувшего, впервые представил публике это странное, непонятное явление - русский футуризм. В экспозиции представлены многие блистательные художники, отдавшие в свое время дань футуризму: Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Аристарх Лентулов, Павел Филонов, Александра Экстер. Казимир Малевич, Николай Кульбин, Надежда Удальцова, Елена Гуро, Ольга Розанова, Беатриса Сандомирска и др. И в центре этого созвездия имен - идеолог и движущая пружина футуризма Давид Бурлюк.

Наши застенчивые воспоминания о том времени, связанные в основном с биографиями Маяковского и Хлебникова, постоянно натыкаются на присутствие мифической фигуры Бурлюка. Художник, уехавший в 1920 г. из России, был полностью забыт. И вот впервые с давних революционных времен картины Давида Бурлюка представлены публике. Основная часть экспозиции, расположенная в трех небольших залах музея, привезена из Канады внучкой художника Мэри Бурлюк-Холт.

Давид Бурлюк, обладавший невероятным общественным темпераментом и обостренным чувством современности, постоянно искал изобразительный язык, способный выразить его предощущения. Это великолепно понял Хлебников: "Странная ломка миров живописных/Была предтечею свободы, освобождением от цепей". Сам Бурлюк позднее писал: "Футуризм - не школа, это новое мироощущение". На деле проповедуя этот принцип, он старается освоить все новые стили и направления в живописи. Много путешествует, постоянно учится. Казанское и Одесское художественные училища, Королевская академия в Мюнхене - альма-матер европейского авангарда. Студия Кормона в Париже и, наконец, Московское училище живописи, ваяния и зодчества, откуда в 1914 г. Давид Бурлюк был исключен - скорее всего за нежелание писать в традиционной ученической манере. Ему уже за 30, а он все учится. В том, что Бурлюку вполне хватало живописного мастерства, чтобы удержаться в училище, убеждает представленный на выставке "Портрет поэта-футуриста Василия Каменского" - своеобразная стилизация под художников Возрождения, где Каменский изображен в образе святого. Новый апологет новой веры. Кроме того, портрет Каменского частично разбивает один из мифов, которыми так любил окутывать свою персону Бурлюк. Миф об истоках его плоскостной живописи. Дело в том, что в юности художник лишился одного глаза и создание многих картин, выполненных в стиле декоративных панно или витражей, объяснял тем, что он теперь именно так воспринимает мир. Алексей Крученых в своих воспоминаниях "Сатир одноглазый", посвященных Бурлюку, пишет: "Попробуйте день-другой пожить с одним глазом, закройте его повязкой. Тогда половина мира станет для вас теневой. Вам будет казаться, что там что-то неладно. Предметы со стороны пустой глазницы покажутся угрожающими и неспокойными. Мир окажется сдвинутым - настоящая футуркартина". Возможно, память Бурдюка хранила воспоминания о бифокальном восприятии мира, а может быть, ему хватало фантазии, чтобы передать такое восприятие. Во всяком случае, светотень в портрете Каменского положена очень правильно и грамотно.

На выставке вставной, стеклянный глаз Давида Бурдюка лежит в отдельной витрине. Нежно-голубовато-карий. Здесь же, в залах, находятся палитра Бурлюка, бархатный сине-зелено-малиновый футуристический жилет и серьга, расшитая бисером, - этакая "фенечка", ну совсем как у теперешних богемных ребят.

Среди полуголодных, одичалых футуристов Бурлюк отличался серьезным вниманием к своей внешности и вполне буржуазным, ухоженным видом. Вот как описывает знакомство с ним Владимир Маяковский, также учившийся живописи: "В училище появился Бурлюк. Вид наглый. Лорнетка. Сюртук. Ходит напевая. Я стал задираться". Несмотря на столь причудливый способ знакомства, Бурлюк одним из первых разглядел и оценил поэтический дар Маяковского. Вот как сам Маяковский оценивал его роль: "Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Давид сделал меня поэтом. Читал мне французов и немцев. Всовывал книги. Выдавал мне ежедневно 50 копеек, чтоб писать не голодая".

Европейски образованный, улавливающий новые веяния буквально из воздуха, Бурлюк был тем катализатором, в присутствии которого талант каждого участника движения расцветал и развивался. Блестящий менеджер, Бурлюк подготовил и организовал первую выставку "Бубнового валета", в Киеве организовал выставку группы "Звено". Принимал участие в выставках мюнхенской группы художников "Синий всадник". Он ни от кого не ждал помощи, все организовывал сам, был активным соавтором жизни. "Большой бурный Бурлюк врывается в жизнь. Он широк и жаден. Ему все надо узнать, все захватить, все слопать. Фигура сложная", - писал Алексей Крученых.

Бурлюк любил экспериментировать. Одним из первых начал использовать в своих работах коллажи - вклеенные куски фанеры, шестеренки, металлические пластины. Особое место в его картинах занимают глаза - предмет его постоянного сожаления. "Женщина с четырьмя глазами и цыпленок", "Композиция с глазом", "Пейзаж с четырех точек зрения", "Глаза" и т.д.

После отъезда из советской России Бурлюк два года жил в Японии. Там он написал множество интересных, как бы "успокоившихся" работ: "Японский рыбак", "Японец, разделывающий рыбу" и пр. В 1922 г. переехал в США. Зрелый сорокалетний художник все еще оставался верен устремлениям юности. Его манера письма существенно не меняется. Он продолжает заниматься просветительской и общественной деятельностью, издает журнал "Цвет и ритм", пишет статьи.

Русский художник Давид Бурлюк скончался в 1967 г. в Лонг-Айленде, под Нью-Йорком, в возрасте 85 лет.