В России вышла новая книга Милана Кундеры «Неведение»

Появление любой новой книги Милана Кундеры уже само по себе становится событием. С его романом «Неведение» это уже случилось – книга вышла в переводах раньше, чем во французском оригинале.

Судьбу бестселлера этой яркой книге обеспечили не собственно художественные качества, ради которых и стоит ее читать, но маловнятное словосочетание: «статусный писатель». К Кундере это определение относят с большой охотой. Бедствующий и даже опальный в Чехословакии, не слишком известный в первое десятилетие своей эмиграции во Франции, Кундера становится одним из самых популярных авторов в середине 1980-х годов - после выхода романа «Невыносимая легкость бытия», успех которому во многом обеспечил одноименный фильм Филиппа Кауфмана. Для России Кундеру «открыла» переводчица Нина Шульгина. В ее блистательной трансляции теперь можно прочитать и новый роман писателя.

Написанное вслед за «Бессмертием», «Неспешностью» и «Подлинностью», «Неведение» продолжает «словарь абстрактных понятий Кундеры». И центральную тему книги искать недолго - стараясь определить смысл слова «ностальгия», Кундера пишет: «В этимологическом освящении ностальгия предстает как страдание от неведения. Ты далеко, и я не знаю, что с тобой. Моя страна далеко, и я не знаю, что там происходит». Приведенная фраза – конспект всего романа, в центре которого история двух возвращений. После революции в Чехии в 1989 году Ирена и Йозеф, прожившие десятилетия в эмиграции (она – во Франции, он – в Швеции), возвращаются на родину. Но возвращаются с тем, чтобы вдруг каждый из них, «сквозь прощальные слезы» среди мнимых обретений и «смешных любовей» увидел себя новым Одиссеем: «Вернувшись, он с удивлением обнаружил, что его жизнь, сама суть его жизни, ее сердцевина, ее сокровище, находились за пределами Итаки, в том двадцатилетии его скитаний. И это сокровище от утратил».

Конечно, эта книга – о трагедии эмигранта, жизнь которого «не там и не здесь», жизнь которого остается в прошлом. И как всегда у Кундеры, нити повествования сходятся и расходятся, чтобы «словарные статьи» («неведение», «ностальгия», «возвращение», «память»…) были как можно более полными. Так, мимоходом он раскрывает понятие эмигрантского сна – «одного из самых странных феноменов второй половины XX столетия». Так, мимоходом, на двух страницах, он рассказывает историю Чехии XX века и предлагает смысл этой истории: «Чехи любили свое отечество не потому, что оно было прославленным, а потому что было безвестным; не потому, что оно было большим, а потому, что было маленьким и в постоянной опасности. Их патриотизм был, по сути дела, безграничным состраданием своей стране».

На обложку книги издатели выносят слова Массимо Ридзанте: ««Неведение» разоблачает сентименталистский и романтический миф о Великом Возвращении, который каждый эмигрант несет в себе со времен Одиссея». Но миф этот, показывая его «изнанку», Кундера «разоблачает» еще прежде (например, в «Невыносимой легкости бытия»: «в мире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой ответственности…»). Теперь же он словно отвечает на вопрос: что чувствует человек, узнав, что в одну реку нельзя войти дважды? Что чувствует Одиссей, узнав что Великое Возвращение отменили? Тоску и одиночество.

Герой Кундеры одинок – он один на один с тесным кругом своих личных знаков и примет, близких вещей, множества деталей и подробностей, смысл которых понятен лишь ему одному: как для Ирены старая пепельница из пражского бара, двадцать лет напоминавшая ей о давней встрече с Йозефом; как для Йозефа дневник, вдруг воскресившей события его юности. Этот мир «личного багажа» крайне уязвим и, кроме того, чужд соседним «мирам», и этим «мирам» не сойтись так, как это удается молочнице и спичкам в сказках Андерсена. Кундера, перебирая эти вещи, жесткой и уверенной рукой раздает их своим героям, почти не давая шанса на выход из замкнутого круга одинокого существования: «Два неба разделили ее жизнь на две части: голубое небо, черное небо. Под тем, вторым небом предстояло ей идти к своей смерти, своей настоящей смерти, далекой и тривиальной смерти от старости». Подобное всевластье и математическая жесткость автора, давшего при этом своей книге названье «Неведение», могли бы раздражать, если б не два важных обстоятельства. Первое – эта книга крайне автобиографична. И это поймет каждый, знающий биографию автора. Второе обстоятельство – совсем иного рода. Оно заключается в том, что для писателя Милана Кундеры совмещение жесткого расчета реальности с признанием чуда - подлинная авторская проблема и задача: «Как можно скрупулезно анализировать мир и одновременно быть безответственно свободным в играх-мечтах?» - спрашивает он в своей книге литературных эссе «Нарушенные завещания». И это центральное противоречие разрешается одним легким движением - признанием реальности этого чуда: «Умерший человек, которого я люблю, для меня никогда не умрет. Я даже не могу сказать: я его любил; нет, я его люблю». Это же решение есть и в «Неведении»: Кундера вновь возвращает литературе живой пафос. А мертвые слова вроде «статусности» теряют всякий смысл.

Филипп Дзядко


НАША СПРАВКА:

Милан Кундера родился в Брно в 1929 году. Принимал активное участие в пражских событиях 1968 года. В 1975 году эмигрировал во Францию.

Дебютировал в литературе как поэт, выпустив в 50-х годах книги стихов "Человек: Огромный сад" (1953), "Последний май" (1955) и "Монологи" (1957). В 1962 году опубликовал пьесу "Ключари", в 1965 - роман "Шутка"; в течение 60-70-х годов издал в общей сложности около десятка книг. Всемирную известность приобрел после издания в 1984 году романа "Невыносимая легкость бытия".

О НОВОЙ КНИГЕ:

Милан Кундера нашел ключ к пониманию эмигранта


В «русских» книжных магазинах появилась последняя книга Милана Кундеры «Неведение». ХХ век стал веком изгнаний. Войны и революции только усилили страдания изгнанников. Революция в России, фашизм в Германии, франкистский режим в Испании, коммунистическая диктатура в странах Восточной Европы породили огромное число эмигрантов, которые, как и Одиссей, не переставали оплакивать утраченную родину.
Милан Кундера - чешский писатель, эмигрировавший во Францию, - в своем последнем романе "Неведение" пытается найти ключ к пониманию положения эмигранта. Автор исследует эмиграцию как одно из главных явлений ХХ века. Он делает это, рассказывая о чешских эмигрантах, которым пришлось покинуть родину по политическим причинам после советской оккупации Чехословакии.

…Ирена обосновывается в Париже, Йозеф - в Дании. Он и она встречаются в аэропорту в Париже, по пути в Прагу, которую покинули в 1968 году. Затем оба пытаются разобраться в своих впечатлениях от первого за все годы эмиграции посещения своей родины. Готовы ли они, как Одиссей, претерпеть все трудности, чтобы вернуться на родину? И какая же страна является их Итакой - та, в которой они родились, или та, которая приютила их в эмиграции?..

Одиссей, как известно, предпочел домашний очаг. Иначе говоря - возвращение на родину, а не неизвестность и приключения в чужом мире. Гомер таким образом воздал хвалу Возвращению. И с тех пор эмиграцию осуждали. С точки зрения морали считается, что тоска по родине - одно из самых возвышенных чувств.

Возвращение, Великое Возвращение на Родину - это свойство Homo sentimentalis, которого изображал Кундера в своих предыдущих произведениях. Картины возвращения полны волшебства, они завораживают: встреча сына с матерью, которая состарилась; объятия любимой жены после многолетней разлуки, до боли знакомые запахи ужина в кругу семьи. Хотя автор и не говорит об этом впрямую, Великое Возвращение в его вселенной всегда окружено китчем, набором штампов.

Изгнание, напротив, похоже на открытое море. В 50-60-е годы, говорит Кундера, эмигрантов из коммунистических стран не очень привечали в Западной Европе, где в то время подлинным злом считался фашизм: Гитлер, Муссолини, Франко, диктаторы Латинской Америки. Только в конце 60-х и в 70-е годы западные страны стали рассматривать коммунизм тоже как зло, хотя и меньшее.

Ирена, как и Йозеф, приезжает в Прагу. И, посетив ее, оба понимают, что, хотя они и говорят на одном языке со своими родными и со своими соотечественниками, они не понимают друг друга. Их жизненный опыт различен. И эмигрант - чужой в любом обществе. Эмигрант одинок, как корабль Одиссея. Он беззащитен перед морскими бурями и нигде не может обрести родину. Что происходит в Праге - родном городе Ирены? Когда она посещает его спустя двадцать лет после отъезда, то замечает, что многие события и люди из прошлого стерлись из ее памяти и что никто не хочет и не может понять этой ее забывчивости. Никто не спрашивает героиню, что она делала все эти двадцать лет эмиграции. Ее друзья напрямик перескакивают из настоящего момента в прошлую жизнь чешской столицы. Так что в конце концов Ирена чувствует, что ей ампутировали двадцать лет жизни. Она чувствует себя укороченной, как карлица.

Является ли для эмигранта, который провел много лет за границей, страна, где он родился, по-прежнему его родной страной? И может ли быть родиной то место, где люди говорят на его языке, но где одни и те же слова имеют разное значение для одних и для других, с иным опытом.

Ирена с Йозефом думают об этом: "Скажи, тебе нравится все это? Ты бы хотел здесь остаться?" "Нет, - говорит он. - А ты? Что тебя сюда притягивает?" - "Ничего". Оба чувствуют одно и тоже. Для эмигранта родина перестает быть его родным домом.

Написав "Неведение", Милан Кундера создал один из лучших своих романов. С простотой и ясностью, свойственными настоящим мастерам, он описал два жребия, которые в наибольшей степени определяют "удел человеческий" конца века: Неведение и Эмиграция, т.е. незнание того, что нам подходит, и, следовательно, того, чем мы являемся, а также постоянно прогрессирующая невозможность укорениться где-либо, в чем-либо и в ком-либо.