С единственным концертом в Челябинске побывал писатель Игорь Губерман, автор книги «Гарики на каждый день». Губермана называют изобретателем нового жанра в литературе. Гарики – это смелые четверостишия, названные по домашнему имени автора.

Эпатажный Игорь Губерман в начале концерта честно предупредил: все желающие могут покинуть зал, если услышат что-то неприличное. Желающих выйти не нашлось. Нецензурную брань, пошлые анекдоты, байки и знаменитые ехидные Гарики челябинцы приняли на ура. Губерман отметил, что основная масса зрителей – интеллигенция, те, кто читал гарики еще в самиздате. Пришла и молодежь. «Правда, есть опасение, что они пришли слушать только ненормативную лексику, судя по реакции» – отметил писатель.


До конца 80-х годов прошлого века имени Губермана почти никто не знал. Его гарики расходились по Советскому Союзу в самиздате. Цитировать смелые четверостишия было признаком хорошего тона для каждого интеллигента. В начале девяностых вышла в свет первая книга Губермана «Гарики на каждый день». В то время она считалась лучшим подарком.Сегодня Игорь Губерман называет своим домом Израиль, а местом работы – все страны, где есть русскоязычное население. Поэт, которому почти 70, с легкостью молодого гастролера объездил уже полмира. Он собирает новые байки и тут же пересказывает их слушателям. «Российский слушатель, по старой привычке, очень внимательно относится к слову, он слышит слово. У этого, правда, есть другая сторона – они так же слушают речи подонков-политиков. Но, чтобы читать стихи, лучшей публики нет» – считает Игорь Губерман.



ПУНКТИР ЖИЗНИ
(автобиография)

С радостью хочу начать с того, что я - коренной москвич, шестьдесят пять лет тому назад родившийся в Харькове. Я думаю, что мама увезла меня туда рожаться, чтобы, не тревожа папу, сделать мне обрезание. Поскольку ровно на восьмой день я уже вернулся в Москву с отрезанным - так шутили впоследствии - путем в аспирантуру. Впрочем, это ни моих родителей, ни тем более меня тогда отнюдь не волновало. До двух лет я не говорил, а объяснялся жестами - уже соседские родители стали бояться, что со мной общались их дети. Но потом я все-таки заговорил, а все, что умолчал, наверстываю до сих пор.

В школу меня отдали сразу во второй класс (я уже умел читать и писать), при поступлении мне учинили мелкий экзамен, я забыл, как пишется заглавная буква "д". и горько расплакался, но меня все же приняли. С тех пор я многие годы сладко плачу на сентиментальных кинофильмах - особенно про сельское хозяйство. А на закате очень тянет выпить. Два этих последствия от детской травмы породили во мне много лет спустя интерес к психологии, и про все, что слабо достоверно, я стал писать научно-популярные статьи и книги.

Но до этого я кончил школу, поступил в железнодорожный институт, обрел диплом инженера-электрика и много лет с омерзением работал по специальности. Однако же образование зря не пропало: я соблазнил свою будущую жену мгновенной починкой выключателя у торшера в ее комнате. После чего мы погасили этот осветительный прибор и перешли к совместному ведению хозяйства. Что продолжается уже почти сорок лет. Я очень счастлив, а за жену не гарантирую, не спрашивал, уж очень она тонкий и тактичный человек, и правды все равно я не узнаю. А секрет нашего долгого душевного согласия мной давно уже раскрыт и обнародован: размер туфель жены - это год моего рождения, и наоборот, более глубокая причина вряд ли существует.

В семейной жизни я угрюм, неразговорчив, деспотичен, мелочен, капризен и брюзглив. Очевидно, именно поэтому все полагают, что в стихах я юморист. А я - типичный трагик, просто надо уметь это читать, но все предпочитают устоявшуюся репутацию.

Первый год по окончании института я работал в Башкирии машинистом электровоза, в силу чего на всю оставшуюся жизнь сохранил замашки пролетария: носки меняю редко и подозрителен к высоколобым очкарикам.

Жил я интересно и разнообразно, в силу чего заслужил возможность продолжить свое образование в тюрьме, лагере и ссылке. Сажали тогда, в сущности, по всего одной статье, она сполна выражала собой весь томик Уголовного кодекса: "Неадекватная реакция на заботу партии и правительства". А я действительно уже много лет портил своими стишками атмосферу глубокого удовлетворения, в которой пребывало население страны. Пять лет на этом гуманитарном факультете миллионов пошли мне весьма на пользу, я советской власти очень благодарен. Кстати, в юности меня довольно часто били (поделом - я был еврей, тихоня и отличник) - этим сверстникам я тоже очень признателен, ибо физически с их помощью развился.

Благодаря двум детям (дочь и сын) мы с женой исполнили свой долг по воспроизведению человечества. Уже тринадцать лет мы все живем в Израиле, где нам жарко, опасно и замечательно хорошо. Здесь я смог воочию убедиться, что самая гениальная выдумка антисемитов - это миф о поголовной умности еврейского народа. Ох, если б это было так!

Много езжу выступать в разные страны, где наглядно вижу, что, где нас нет, там тоже не чрезмерно хорошо. В силу этого я и на склоне лет остаюсь оптимистом, сохраняя недоверчивую любовь к человечеству. Все остальное сказано в стихах, сопровождающих неровный пунктир моей жизни уже несколько десятков лет.


ИГОРЬ ГУБЕРМАН
Июль 2001 г.