Москва, улица Достоевского, 2. Почти на целый квартал протянулись два огромных здания, в окружении зелени. Сейчас здесь находится Научно-исследовательский институт туберкулёза, а точнее - НИИ и кафедра фтизиопульмонологии Московской медицинской академии имени И.М.Сеченова. Строились они в начале XIX в. в два этапа: в 1804 - 1807 гг. и в 1809 - 1811 гг. знаменитым зодчим Иваном Дементьевичем (Джованни Баттиста) Жилярди по проекту архитектора, профессора Андрея Алексеевича Михайлова. И находилась тут Мариинская больница для бедных. Своё название она тогда получила по имени императрицы Марии Фёдоровны, матери Александра I. По настоянию и при финансировании Московского присутствия Опекунского совета, которым она ведала, были возведены эти здания как благотворительное заведение. Особенно красив и величествен главный дом с колоннами и двумя боковыми спусками. Перед ним в 1937 г. установлен памятник Ф.М.Достоевскому. Первоначально, с 1919 г. он находился на Цветном бульваре (скульптор С.Д.Меркуров).

В правом флигеле Мариинской больницы жил штабс-лекарь Михаил Андреевич Достоевский с женой Марией Фёдоровной. Михаил Андреевич закончил в Москве Медико-хирургическую академию, принимал участие в Отечественной войне 1812 г., а потом был направлен лекарем в Мариинскую больницу для бедных Московского воспитательного дома. Здесь 11 ноября 1821 г. родился второй сын - Фёдор, будущий писатель. Всего в семье было четверо сыновей и три дочери. Когда Фёдору исполнилось два года, семье Достоевских выделили большую квартиру в левом флигеле, где она жила до 1837 г. Семья была дружная, хотя больничная атмосфера навевала порой тяжёлые впечатления, да и отец по характеру был жёсткий, требовательный. Он усаживал четырехлетнего Федора за книжку и твердил: “Учись!”. Мать Мария Фёдоровна старалась окружить детей нежностью, вниманием. Она любила литературу и по вечерам устраивала домашние чтения, дети знакомились с творчеством Карамзина, Державина, Гоголя, Вальтера Скотта, Шекспира, Сервантеса. Принимала в них участие и няня Алёна Фроловна, сказками которой нельзя было не заслушаться. Большой семье Достоевских жилось нелегко материально. И всё же из Екатерининского института приглашались учителя, дьякон, преподаватель французского языка; латинскому обучал отец. Когда Фёдору исполнилось 16 лет, умерла от чахотки мать. А через два года скончался отец. Мальчики к этому времени покинули Москву и жили в Петербурге. Фёдор учился в Главном инженерном училище.

В Петербурге он посещал кружок петрашевцев, который преследовался правительством из-за вольнодумства и возможных “противозаконных поползновений в отношении к царю и отечеству”. Начались аресты. „Меня обвиняли, - говорил Достоевский, - в том, что я прочел статью “Переписка Белинского с Гоголем”. Да, я прочел эту статью, но тот, кто донес на меня, может ли он сказать, к которому из переписывающихся лиц я был пристрастнее? Мною всегда руководила самая искренняя любовь к Отечеству. Я желал многих улучшений и перемен, я сетовал о многих злоупотреблениях...” И вот он, молодой писатель, известный автор получивших признание романов “Бедные люди”, “Неточка Незванова”, стоит на эшафоте. В страшном приговоре говорилось: “Военный суд находит подсудимого Достоевского виновным в том, что он, получив копию с преступного письма литератора Белинского, читал это письмо в собраниях. Достоевский был у подсудимого Спешнева во время чтения возмутительного сочинения Григорьева под названием “Солдатская беседа”. А потому военный суд приговорил сего отставного инженер-поручика Достоевского за недонесение… лишить чинов, всех прав состояния и подвергнуть смертной казни расстрелянием”. Ф.М.Достоевский вспоминал: “Помню, как стоял на Семёновском плацу среди осуждённых товарищей и, видя приготовления, знал, что мне остаётся жить всего пять минут. Но эти минуты представились мне годами, десятками лет, так, казалось, предстояло мне долго жить! На нас уже надели смертные рубашки и разделили по трое, я был восьмым в третьем ряду. Первых трёх привязали к столбам. Через две-три минуты оба ряда были бы расстреляны, и затем наступила бы наша очередь. Как мне хотелось жить, Господи боже мой! Как дорога казалась жизнь, сколько доброго, хорошего мог бы я сделать! Мне припомнилось всё моё прошлое, не совсем хорошее его употребление, и жить долго, долго… Вдруг послышался отбой, и я ободрился. Товарищей моих отвязали от столбов, привели обратно и прочитали новый приговор...”

Как оказалось, на Семеновском плацу был разыгран трагический фарс по велению императора Николая I. На документе значилась его резолюция против фамилии Достоевского: “... на четыре года, а потом рядовым”. А также: “Объявить о помиловании лишь в ту минуту, когда всё уже будет готово к исполнению казни”. Из воспоминаний Достоевского: “...прочитали новый приговор: меня присудили на четыре года в каторжную работу. Не помню другого такого счастливого дня! Я ходил по своему каземату в Алексеевском равелине и всё пел...”. В рождественскую ночь с 24-го на 25-е декабря 1849 г. на Достоевского надели дорожное арестантское платье, кандалы и отправили в Сибирь. Скульптор С.Д.Меркуров так и запечатлел его в граните: стоит Достоевский в арестантском халате у бывшей Мариинской больницы, словно в вечном раздумье об униженных и оскорблённых, о жизни и страданиях людских. Перед отправкой на каторгу ему разрешили повидаться со старшим братом Михаилом, который горько плакал. Федор Михайлович успокаивал его: “Брат! Я не уныл и не пал духом. Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих… Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и оставаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях не уныть и не пасть, - вот в чем жизнь, в чем задача ее… Брат! Клянусь тебе, что я не потеряю надежду и сохраню дух мой и сердце в чистоте...”. Нелегко было сохранить дух среди каторжников-убийц, между которыми часто возникали злобные ссоры с поножовщиной. Достоевский заглянул в лицо реальной, жестокой правды, которую потом так гениально воплотит в своих произведениях.

Личная жизнь его складывалась поначалу не совсем гладко. Первая жена Мария Дмитриевна рано умерла от чахотки. Спустя три года Федор Михайлович снова женился - на Анне Григорьевне Сниткиной. Она оставила свои воспоминания, где рассказывала о том, как любил Достоевский Москву, как часто гуляли они по городу, и каким прекрасным рассказчиком он был. И музыку любил Достоевский, особенно Бетховена, Моцарта, Глинку. Он встречался со многими композиторами, писателями, поэтами. Некрасов, прочитав его роман “Бедные люди”, с восторгом сказал Белинскому: “Новый Гоголь явился”. Он стремился разгадать тайну, душу человека, объяснить сложнейшие жизненные противоречия. О титаническом труде Достоевского говорили: “Чернила его замешаны на крови сердца”. Не перестаешь удивляться, как он, такой болезненный, измученный душевными страданиями и постоянным безденежьем, смог создать величайшие произведения: “Преступление и наказание”, “Игрок”, “Идиот”, “Бесы”, “Подросток”, “Братья Карамазовы”. Он диктовал их своей жене Анне Григорьевне (она была стенографисткой). Напряженно, подолгу вынашивал он темы и своих героев, прослеживал их жизненные коллизии. И настолько поглощен был своим литературным творчеством, что однажды произошел такой казус. Это было в Люблино (ныне - один из микрорайонов Москвы). Писатель снимал там комнату. Слуга, который был приставлен к нему, вдруг отказался его обслуживать: уж очень странный этот писатель, наверное убил кого, целые ночи ходит по комнате и говорит вслух об этом, а то и признается, мол, топором, значит, по голове старуху-то. Тогда Достоевский работал над романом “Преступление и наказание”, вырисовывался образ Раскольникова.
Анна Григорьевна сетовала: работает как вол, и все равно в долгах. А тут еще к рулетке пристрастился. Но она не роптала. Достоевский боготворил её. Когда они венчались, ей было 20 лет, а ему - 45. Он мечтал показать ей Европу, но денег не хватало. И тогда она продала все свое приданое: мебель, рояль, украшения, меха, они уехали в заграничное путешествие: Германия, Швейцария, Италия. Но и там супругов настигло несчастье: в Женеве умерла первая дочь Софья, ей не было и двух месяцев. Позже у них родятся дочь Любовь (Лилечка - звали они ее) и два сына - Федя и Алексей. Но Алеша, прожив неполных три года, тоже скончался.

Писатель Ф.М.Достоевский славы достиг высочайшей. Стоит лишь вспомнить, какое впечатление произвёл он своим появлением в зале Благородного собрания и речь, его знаменитое слово о Пушкине к 100 - летию со дня рождения великого поэта. Достоевский писал свой жене: “Утром сегодня было чтение моей речи. Зала была набита битком. Нет, Аня, нет, никогда ты не можешь представить себе и вообразить того эффекта, который произвела она. Что петербургские успехи мои! Ничто, нуль сравнительно с этим! Когда вышел, зала загремела рукоплесканиями, и мне долго, очень долго не давали читать. Я раскланивался, делал жесты, прося дать мне читать, - ничто не помогало: восторг, энтузиазм (всё от Карамазовых!). Наконец, я начал читать: прерывали решительно на каждой странице, а иногда и на каждой фразе громом рукоплесканий. Я читал громко, с огнём… Когда я закончил, - не скажу тебе про рёв, про вопль восторга; люди незнакомые между публикой плакали, обнимали друг друга...”. Даже до курьёза дело дошло, как вспоминал Г.И.Успенский: “Один молодой человек, едва пожав руку писателя, был до того потрясён испытанным волнением, что без чувств повалился на эстраду”. Следующим должен был выступить писатель Иван Сергеевич Аксаков. Выйдя на сцену под громкие аплодисменты, он лишь сказал: “Я не могу говорить после речи Федора Михайловича Достоевского, этой гениальной речи, которая, конечно же, - историческое событие”.

В 1872 г. Павел Михайлович Третьяков написал письмо Достоевскому: “Милостивый государь Фёдор Михайлович... Я собираю в свою коллекцию русской живописи портреты наших писателей. Имею уже Карамзина, Жуковского, Лермонтова, Лажечникова, Тургенева, Островского, Писемского и др. Будут, т. е. заказаны Герцена, Щедрина, Некрасова, Кольцова, Белинского и др. Позвольте и ваш портрет иметь...”. Ф.М.Достоевский дал согласие. И художник Василий Григорьевич Перов написал один из лучших своих портретов. Жена Достоевского Анна Григорьевна в своих воспоминаниях отмечала, что Перов уловил на портрете “минуту творчества” Фёдора Михайловича. Весь облик его одухотворён чувством и мыслью.

“Как я бы была счастлива, - писала Анна Григорьевна в своих воспоминаниях, - если бы мне удалось хоть сколько-нибудь украсить его жизнь. У него так было мало радостного в жизни, что хоть под конец-то ему было бы хорошо”. И это ей удалось. Всю себя она отдала служению великому таланту ее мужа и добрейшей души человеку. Лев Николаевич Толстой писал: “Многие русские писатели чувствовали бы себя лучше, если бы у них были такие жены, как у Достоевского”. После его смерти она издала Полное собрание его сочинений, составила библиографию, основала в Старой Руссе школу имени Достоевского, написала “Воспоминания”. И мы, потомки, благодарны этой Женщине, обращаясь к которой, Ф.М.Достоевский говорил: “Знаешь, вот для таких, как ты, и приходил Христос...”.


Рената Сафронова, член Союза журналистов России