От художника требуется, чтобы он стал соавтором книги, сделал зримыми идеи и образы писателя, помогая тем самым лучше понять содержание, конкретнее представить эпоху, быт, окружение героев книги. Но это вовсе не означает, что иллюстрация должна быть простым изобразительно-графическим пересказом текста.

В широком значении это всякое изображение, поясняющее текст. Известно много рисунков, произведений живописи и скульптуры, которые выполнялись на литературные темы, но при этом имели самостоятельное художественное значение. Например, живописные полотна О. Домье, выполненные по мотивам романа М. Сервантеса «Дон Кихот», или рисунки В. Серова к басням И. А. Крылова. История книжной графики знает немало примеров, когда художник не ставит перед собой задачу дополнить текст, визуализировав его героев, а, вдохновившись литературным текстом, создаёт собственную вселенную образов.

Такой художницей была Надя Рушева, которой в этом году исполнилось бы 70 лет. За 17 лет жизни она создала более десяти тысяч работ.

Их уникальность в том, что большинство изображённых ею людей — герои классической литературы, истории. Буквально с карандашом в руке она читала мифы и легенды, произведения Шекспира, Гофмана, Андерсена, Дюма, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова — и параллельно их иллюстрировала. Надя первой создала иллюстрации к роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Критики отмечали, что это была непростая задача. Иллюстрировать сложнейшее произведение М. Булгакова художница начала в 1967 г. после прочтения романа в журнале «Москва». До неё не нашлось художника, который бы взялся отразить пером или кистью это произведение не только потому, что роман М. Булгакова был мало известен, но главным образом из-за необычайной сложности работы.

Роман М. А. Булгакова многослоен в своих переплетающихся сюжетных линиях и образах. За простотой слоёв скрывается аллегорическое видение труднейших философских, социальных, нравственных и психологических проблем. Под тонкой, непревзойдённой булгаковской сатирой скрывается вечная проблема дефиниции добра и зла. Вновь и вновь перечитывая роман в разном возрасте и настроении, мы раз за разом открываем в нём эти новые пласты сущего. Художник невольно опустит руки. Художник-иллюстратор должен неминуемо почувствовать, что за одним слоем раскрытой сущности в его рисунке должен последовать другой, столь же точно отражённый. Как в одном рисунке выразить бесконечную булгаковскую мудрость и прозорливость и вслед за писателем показать сатирико-бытовой, исторический, социальный, психологический, философский пласт романа? Художник будет постоянно неудовлетворён, ибо познание романа уходит в бесконечность, как и бессмертные творения А. Данте, У. Шекспира, Ф.М. Достоевского. Такое «прочтение» романа понравилось и Елене Сергеевне: «Чем больше смотришь, тем больше это затягивает. Какая амплитуда чувств! Девочка в 16 лет прекрасно всё поняла. И не только поняла, но и убедительно, великолепно изобразила», — замечала Булгакова.

Рушева тонко прочувствовала настроение произведений: работы отличает изящность линий, точность и артистизм, нельзя не отметить их выразительность и эмоциональность. Как и стремительный слог автора, рисунки, выполненные Надей, динамичны, легки и воздушны