Сергей Георгиевич Георгиев, детский писатель, г. Москва


Зайти в библиотеку, открыть книгу — всё равно что совершить путешествие в другой, столь отличный от привычного мир; пропуском туда служит читательский билет — и открытость к чуду.

Начну, пожалуй, с Китая... Даже не потому, что Китай — самая светлая мечта всей моей жизни, а я там до сих пор так ни разу и не был.
Вообще, путешествовать, посмотреть мир — интереснее и важнее занятия и представить себе не могу. Мои «географические открытия» за последние несколько лет: Чебоксары, Нижний Новгород, Псков, Волгоград, Красноярск, Петрозаводск, Брянск, Иркутск, Варшава, Минск, Архангельск, Краснодар, Саратов, Тверь, Чита, Ярославль, Ростов-на-Дону, Таганрог, Улан-Удэ...
А чудесные подмосковные городки: Волоколамск, Лотошино, Клин, Шеховская, Зарайск, Руза, Серебряные пруды!..
Или этот сказочный Торжок — точнёхонько посередине между Москвой и Санкт-Петербургом! Я и пробыл-то там немногим больше двух часов: чуть прокатились по городу, любовались красотами, подъехали к детской библиотеке, потом встреча с читателями — и назад!
Почти на сто процентов мои путешествия именно такие — библиотечные. Впрочем, обо всём по порядку.
До тех пор пока я не выучился читать самостоятельно (увы, в первый класс я пришёл совершенно безграмотным), мне читали вслух по очереди обе мои бабушки, Таисья Евдокимовна и Александра Александровна.
Это было счастье. Скидывал тапочки, с ногами забирался на диван — и мог слушать часами. Чаще всего сказки.
Особенно запомнились потрясающие китайские сказки, как раз подходило к концу время «Великой Дружбы» с Китаем.
Как-то сказал бабушке Тасе:
– Вот бы попробовать рисовой лепёшки...
– Сейчас, — ответила та и отправилась в кухню.
Скоро весь дом наполнился горячим хлебным духом: бабушка напекла оладий (понятное дело, обыкновенных, пшеничных), в этом деле она была большой мастерицей!
Но я-то с аппетитом уплетал именно «рисовые» лепёшки, запивая их молоком! Эти сказочные китайские крестьяне, они и без того уже были мне, как родные! А уж от горячих лепёшек душа и вовсе растаяла... Вот это жизнь, понял я!
Кстати, было полное ощущение, что Китай от нас совсем близко, где-то рядом. Нужно просто идти по нашей улице...
А потом повернуть за угол — и вот он, Китай!
Родился я на Урале, в замечательном городе, который очень люблю и всегда вспоминаю с большой теплотой. Наша улочка заканчивалась домом, который когда-то принадлежал Дмитрию Наркисовичу Мамину-Сибиряку.
За угол (туда, где начинался Китай), я так никогда и не свернул. О чём жалею вот уже пятьдесят лет... Просто не получилось. Сначала мы переехали на другой конец города (маме дали квартиру), и к бабушке с дедушкой стали приходить только в гости. А они — к нам. Когда закончил школу, сразу поступил в Университет — и уехал уже насовсем, в Свердловск (ныне Екатеринбург).
… Ещё одно детское воспоминание, совсем крошечное.
Папа ведёт меня записываться в детскую библиотеку. В школу я поступил балбес-балбесом, знал всего несколько букв, читать и писать не умел. Но зато первым в классе освоил грамоту, первым самостоятельно от корки до корки осилил книгу (помню в деталях все картинки, это был «Емеля-охотник» Д. Н. Мамина-Сибиряка)! И очень полюбил читать.
Неплохая библиотека была у нас в школе (шк. №23), дома тоже всегда было много книг... Читать-не перечитать! Дело в другом. Все ребята во дворе, кто был хотя бы чуть постарше меня, все были записаны в детскую библиотеку. Вот телевизоры в квартирах были редкостью, это правда. Мы с братом ходили смотреть детские передачи к соседям. И мне казалось, что брать книги в районной библиотеке — это такой своеобразный знак самостоятельности и взрослости. Да ещё и всякий раз увлекательное путешествие — за три квартала от нашего дома, чуть ли не «за три моря»! Детская библиотека работала тогда на улице Фрунзе, прямо напротив кинотеатра «Урал». Не знаю, действует ли она теперь...
Я уговорил отца, он взял паспорт — и меня записали! До сих пор помню номер моего первого читательского билета — 1411. Документ! Произносить это нужно было так: «Четырнадцать-одиннадцать». Словно пароль в совершенно необыкновенный и волшебный мир.
Второклассник, я и первую книгу в этой чудесной библиотеке взял не по своим годам, хотелось перед библиотекаршей выглядеть посолиднее. Книга была очень толстой и почти без картинок. Но прочитал, не отрываясь. Автор — Григорий Мирошниченко, «Юнармия».
К чему это? Проверено: самыми яркими и запоминающимися на всю жизнь оказываются события, на первый взгляд, совершенно пустяковые и малозначительные.
Совсем недавнее: Брянская область, крошечный уютный городок Карачев, детская библиотека. Приехали на автомобиле очень заранее, едва рассвело. Встречает заведующая, Надежда Васильевна. Видно, что волнуется, не знает, куда усадить.
– Угощайтесь, пожалуйста!
Накрыт стол, посередине — блюдо с яблоками. Яблоки восхитительные — огромные, каждое размером больше моего кулака, жёлтые, какой-то зимний сорт.
Беру яблоко — сочное, сладкое, аромат — ах!
Спрашиваю не из вежливости, действительно интересно:
– А как это чудо называется? Какой-то редкий сорт?
Надежда Васильевна отчего-то смущается, машет рукой:
– Да какой там сорт?!. Так, свои... Под окном у меня растут... Мы их с мужем «банановкой» называем...
Ну, банановка так банановка, прекрасное название.
Хлопнула входная дверь, появляется ещё одна женщина, тоже библиотекарь.
Здоровается, взгляд её сразу падает на блюдо с яблоками:
– Да вы угощайтесь, угощайтесь! — гостеприимно советует она мне. — Яблоки у Надежды Васильевны на весь город славятся! Наша «лимоновка»!
Буквально через минуту появляется солидный улыбчивый мужчина, заведующий отделом культуры.
Я стою с надкушенным яблоком в руке. «Министр» понимающе кивает.
– Ага! —  широким жестом показывает на блюдо. — Попробовали уже! То-то! Долго будете вспоминать! Наша гордость, на всю страну эти яблочки славятся! Знаменитая «партизановка»!
История не к тому, что «хоть горшком назови...» Напротив, в человеческих отношениях порой необходимо самое точное, единственное определение, чтобы добраться до глубинной сути явления. Со всеми нюансами. 
… Вместе с Леонидом Львовичем Яхниным, известным сказочником, поэтом и переводчиком, мы встречались с юными читателями на Ямале.
Тарко-Сале, огромный зал. После выступления нас окружили дети, протягивают книги, журналы, открытки — чтобы получить автограф.
Когда толпа схлынула, подошёл мальчик — с пустыми руками.
– Тебе расписаться? Сейчас, найдём листок...
– Да нет, не надо... — сказал мальчик. — А можно... я вас за рукав потрогаю?
Я чуть не закричал: «А можно, и я тебя тоже потрогаю за рукав?»
Ведь ты же тот самый мой любимый читатель! Тот, для которого я живу и работаю!
Конечно, профессия литератора — очень счастливая профессия. Я работаю в своё удовольствие, пишу, чтобы, прежде всего, радовать самого себя. Но вот когда произведение написано, когда поставлена последняя точка... Вот тут-то и понимаешь, что одиночество хорошо и очень полезно лишь для того, чтобы тебе не мешали. После же мучительно хочется узнать, «как наше слово отзовётся...»
Тогда, на Ямале, я сдержался и ничего не сказал. Мы с тем чудесным мальчишкой к взаимному удовольствию подёргали друг дружку за рукава — вот и всё...
А теперь продолжение темы. Даже её развитие.
Март сего года, Книжкина Неделя. Небольшая библиотека, точно так же после выступления ребятишки после выступления окружили, чтобы получить автографы.
Смотрю, в сторонке стоит мальчишка, терпеливо ждёт...
Дождался, подходит, протягивает листок:
– А чего это, — говорит, — только вы всем автографы раздаёте? Я вам тоже свой автограф дарю!
На листочке было написано: «Писателю от Виталика».
Я бережно храню этот автограф и горжусь таким подарком!
… Такое видел единственный раз в жизни.
Вдвоём с поэтом Мариной Бородицкой мы выступали в детской библиотеке города-героя Новороссийска. Марина едва произносила первую строчку своего стихотворения, как весь зал подхватывал и хором декламировал дальше! На встречу не согнали каких-то специально «выдрессированных» детей, ничего подобного! Мне кажется, вот она, высшая форма читательского признания! … Ещё штришок.
Много лет назад я написал маленький рассказик, который всё никак не решался опубликовать. Казалось, чего-то там не хватает. Как выяснилось, одной строчки.

Снеговик Мотя
Случилось это очень давно, мы с братом Мишей ещё и в школу не ходили.
В самом начале зимы, очень холодной и снежной, слепили перед домом снеговичка. Нам помогал дедушка, и снеговик получился на загляденье: крепенький, ладный, с весёлым лицом. И всё при нём, как положено — руки-прутики, морковка вместо носа и ведро на голове.
Снеговик всем сразу понравился, мы быстро с ним подружились и дали имя — Мотя.
Миша, мой младший брат, сбегал в дом и принёс приготовленную к Новому году ёлочную игрушку, красный стеклянный шар. Дедушка прикрепил шарик снеговику на груди, будто медаль.
– Мотя у нас — герой!
Жили мы тогда в большом городе, но в деревянном доме, на тихой окраинной улочке.
С появлением снеговика жизнь стала другой.
Мотя стоял возле крыльца, и едва проснувшись, мы с братом бросались к окну: как там наш лучший друг?!
Выходили гулять, первым делом: «Привет, Мотя! Не скучал без нас?»
И дедушка наш тоже обязательно снимал варежку, подходил ближе, протягивал снеговику руку:
– Доброго Вам здоровьица, уважаемый Матвей!
И, казалось, едва заметно снеговик Мотя улыбался нам в ответ.
Так продолжалось всю зиму, и честное слово, ничуть не надоело.
А потом морозы отступили, как-то враз почувствовалось скорое приближение весны. И вместе с этим пришло какое-то неясное беспокойство.
Даже самому себе страшно было представить, что когда солнце пригреет сильнее, наш Мотя просто растает.
–  Скоро наступит лето! А летом где-то есть снег? — однажды осторожно спросил я.
– Всё лето снег лежит, наверное, только на Северном полюсе, — подумав, ответил дедушка.
И выглянул в окно. Над крылечком уже появилась первая тощая сосулька.
На следующее утро мы с Мишей, едва проснувшись, как обычно бросились к окну.
Снеговика на обычном месте не было.
– Мотя пропал! Наш Мотя пропал! — закричали мы с братом. — Нужно спасать Мотю, нужно скорее найти его!
– Конечно, — согласился дедушка.
Торопливо одевшись, мы втроём спустились с крыльца. От нашего снеговика не осталось и следа.
– Что это?! — вдруг вскрикнул мой маленький братик.
Он бросился к рыхлому, уже подтаявшему сугробу и выдернул тонкий прут. Прутиком кто-то проткнул насквозь большой серый конверт, пришпилив его к сугробу.
– Ну-ка? — протянул руку дедушка, открыл письмо и сразу начал читать вслух:
«Дорогие Миша и Серёжа! Пишет ваш лучший друг, снеговик Мотя! Я ушёл на Северный полюс, там даже летом лежит снег! Извините, не дождался утра, боюсь, солнце будет сильно припекать! Ушёл ночью, по холодку! Обязательно вернусь будущей зимой. Ваш Мотя»
– Ну вот, всё в порядке! — запрыгал от радости Миша.
Думаю, он тоже последнее время тайно переживал и геройски молчал, никому не говорил ни слова.
... Потом всё забылось, постоянно происходили какие-то более важные события, и эту историю я вспомнил, уже став взрослым. Вдруг наткнулся у себя среди старых бумаг на серый конверт с дыркой от прутика.
Понятно, что снеговик никуда не ушёл, ни на какой Северный полюс. Должно быть, дедушка поздним вечером отвёз его на санях или на тележке куда-то за огород, чтобы мы с братом не переживали.
Вот только почерк в Мотином письме не дедушкин...  
Предложить рассказ про снеговика какому-нибудь журналу я не решался, и попробовал обкатать на устных выступлениях в библиотеках.
И вдруг маленькая девочка, первоклашка, задаёт вопрос:
– Скажите, я всё-таки не поняла, а как снеговик сумел написать письмо?
И я сказал чистую правду!
– Ты удивляешься, как снеговик мог что-то написать... — ответил я. — Я же удивляюсь другому: какой у снеговика оказался красивый почерк! Вот, скажем, у моей бабушки был потрясающий почерк, но это понятно: ещё до революции она закончила классическую женскую гимназию...
В моём рассказе, как выяснилось, не хватало всего одной строчки, последней, про почерк снеговика.
… Всегда, собираясь с выступлениями в новый город, прошу организовать мне встречу с местными библиотекарями. Сверх программы.
Читаю рассказы из новых книг, специально делаю разные подборки.
А вот этот крошечный рассказик включаю обязательно.

Орлы и филины
В гнезде  у воробьёв появились птенцы. Они быстро росли, и однажды маленький воробьишка сказал:
–  Вот научусь летать — и стану орлом!
Малыша отшлёпали.
Он всё понял, долго думал, а потом решил:
–  Ладно, нельзя орлом — значит, нельзя! Когда я вырасту большим, стану филином! Красота: летаешь по ночам и кричишь « Фу-бу! Фу-бу!»
Малыша ещё раз отшлёпали, уже как следует.
–  Ну что ж, — горько вздохнул он. — Пройдёт время, и я превращусь в обыкновенного серого воробья!..
Мама-воробьиха взяла сына под крыло, папа принёс ему самого вкусного червяка.
Малыш пригрелся и стал размышлять, откуда же тогда берутся орлы и филины. И почему их никто вовремя не отшлёпает.

Я сознательно не стал называть имени моего родного города, который очень люблю и вспоминаю чаще других.
Объехал уже добрую половину страны, а туда... не получается как-то... не зовут, не приглашают... Никаких обид,  мне просто очень хочется.
Дом моего дедушки давно снесли. Дом Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка стоит на месте.
Я мечтаю пройти по нашей улочке до конца и повернуть направо.
Может быть, там, за углом — действительно Китай?
Только немного страшно: вот дойду до угла, всё и выяснится...