Интерес к вопросам этики —
свидетельство запоздалого умственного развития.
Оскар Уайльд

Появление новой редакции Кодекса профессиональной этики российских библиотекарей, кажется, опять нарушило монолитность молчаливого единодушия библиотечного сообщества. Владислав Скитневский усмотрел в дискуссии о Кодексе даже некий «заказной характер». (Интересно, кто сейчас что-то может заказать и на каких условиях?!). Далее он вопрошает «почему не обсуждаются этические нормы др. работников культуры, а также госчиновников, работников милиции, суда, прокуратуры?». Стоит уточнить, что существуют этические кодексы врачей, медицинских сестёр, психологов, прокуроров, судей, аудиторов, госслужащих, журналистов и пр. Что, впрочем, не означает, что люди перечисленных профессий свято соблюдают их нормы.
Существовал же у нас в стране Моральный Кодекс строителей коммунизма, двенадцать принципов которого вобрали в себя основные евангельские заповеди общинной жизни. Эти нормы были объявлены НРАВСТВЕННЫМ ЗАКОНОМ ОБЩЕСТВА В ЦЕЛОМ. Но это не помешало его адептам при смене общественно-экономической формации радикально поменять и свои представления об этике и морали.
Вспомним, из-за чего разгорелся сыр-бор более десяти лет назад, когда обсуждался действующий ныне Кодекс. В основном споры велись вокруг двух положений: «библиотекарь рассматривает свободный доступ к информации, как неотъемлемое право личности» и «библиотекарь не несёт ответственности за последствия использования информации или документа, полученного в библиотеке».
Либералы- библиотековеды (по определению А. В. Соколова) относили эти положения непосредственно к сути библиотечной профессии как профессии, в значительной мере ответственной за распространение информации в обществе. Никаких фильтров, никакой цензуры, никаких барьеров!
Гуманисты-патриоты возражали — а как же быть с «развитием духовной жизни читателей», куда деть рекомендательную библиографию и руководство чтением, особенно в детских библиотеках? Эта дилемма сохранилась и в новой редакции Кодекса — как совместить неограниченный доступ к информации с ответственностью, которую должен нести библиотечный работник, как всякий профессионал, за результаты и последствия своей деятельности?
Трудно смириться и с тем, что в Кодексе не зафиксирована просветительская функция библиотек, обусловленная российским национальным менталитетом. С точки зрения социального развития общества и с точки зрения интересов отдельного пользователя, особенно ребёнка — установки на беспристрастное обслуживание представляются большинству библиотекарей общественно безответственными.
Нужен ли нам всё-таки Кодекс профессиональной этики, если существует Закон о библиотечном деле или это «манёвр для отвода глаз?». Кажется, все и так знают, что такое хорошо и что такое плохо. Мало этого? Требуется устав писаный?
Принципиальное отличие норм саморегулирования от закона заключается в том, что закон спускается сверху, а норма саморегулирования рождается в самой корпорации. Обсуждение Кодекса — как раз и является поводом для широкого обсуждения проблем, накопившихся в отрасли и, если хотите — одним из способов «изживания библиотечного кретинизма — нашей национальной достопримечательности» (А. В. Соколов).

С любовью, Татьяна Филиппова,
главный редактор журнала «Библиотечное Дело»