Ирина Осипова, ведущий научный сотрудник НИО библиотековедения РГБ, Москва

Известный писатель Борис Васильев в своих мемуарах упоминает о том, что его мать, несмотря на просьбы сына, никогда не отвечала на вопросы, касающиеся своих предков. О подобном вспоминают и другие авторы, и это легко объяснимо: родители боялись, что дети могут сболтнуть о чём-то, не совпадающем с официальной идеологией, и из-за этого пострадает вся семья.

Известный писатель Борис Васильев в своих мемуарах упоминает о том, что его мать, несмотря на просьбы сына, никогда не отвечала на вопросы, касающиеся своих предков.
О подобном вспоминают и другие авторы, и это легко объяснимо: родители боялись, что дети могут сболтнуть о чём-то, не совпадающем с официальной идеологией, и из-за этого пострадает вся семья.
Теперь иные времена. Воссоздано «Русское генеалогическое общество», поиски «корней» приобретают всё большую популярность и становятся неотъемлемой частью краеведческой работы многих библиотек.
Я долго не решалась высказать своё мнение о новой книге Н. Е. Добрыниной* — боялась, что оно будет слишком личным, необъективным. Ведь Наталья Евгеньевна — крупный учёный (библиотековед и библиографовед), а ныне уже и известный литератор, для меня не просто автор многочисленных книг и статей. Это и коллега, и друг, плечом к плечу с которым уже более сорока лет мы вместе «возделываем библиотечную ниву», работая в бывшей Ленинке, ныне РГБ. Мы то сближались, сидя за рядом стоящими столами, то отдалялись друг от друга в результате многочисленных структурных преобразований, но не более чем на 1–2 этажа одного и того же здания или энного количества шагов по коридору.
И, конечно же, мы всегда были в курсе основных событий жизни друг друга, жизни наших семей, а потому кое-что из описанного в этой книге мне было уже известно. Не только я, но и многие другие люди, знавшие и знающие Наталью Евгеньевну, были в курсе того, что происходит она по материнской линии из хорошо известного своим вкладом в культуру и общественную мысль России дворянского рода Станкевичей. Но и этот, и другие известные и неизвестные нам факты личной, казалось бы, биографии отдельного человека приобрели совершенно иное звучание в контексте книги, посвящённой семье. Да и история, «расцвеченная» событиями жизни автора и его семьи, стала видеться несколько по-иному — всё стало более осязаемым и неоднозначным.
Сначала, когда книга только вышла и была презентована мне автором, я читала её почти запоем. Должна сказать, что не каждому мемуаристу удаётся сделать своё повествование не познавательным, но и эмоционально окрашенным. В этой же книге всегда чувствуешь настроение, с которым автор пишет о том или ином событии в собственной жизни или жизни семьи. Вероятно, это следствие того внутреннего импульса, о котором говорится в предисловии: «Проснулась потребность воздать толику благодарности дедам и родителям, которые достойно прожили жизнь, не прошедшую бесследно не только для нашей семьи, но и для страны, её экономики и культуры» (с. 5–6).
Увлекательной книгу делают и богатейший по своей лексике язык книги, и безупречный по изяществу и ясности стиль изложения.
Повторно обратившись к книге, я постаралась найти в ней то, что делает её объективно интересной не только человеку, хорошо знакомому с автором и принадлежащему к тому же поколению, но и другим читателям.
Прежде всего, это генеалогическое (мемуарное) исследование (жанр книги я определила бы именно так) представляется мне безупречным источником по истории России с середины XIX до начала XXI века. В ней есть то, чего не найдёшь в зачастую сильно политизированных учебниках, — факты и события повседневной жизни нескольких поколений семьи Станкевичей-Калёновых с филигранным мастерством вписаны в отрезки истории страны и неотделимые от неё.
Свою задачу — «…проследить, как в частной жизни отражается время, события общественно значимые, насколько неотделима она от этих событий…» (с. 6) — автор решает на основе анализа органично дополняющих друг друга, главным образом архивных, документов. Среди них — прежде всего те, что находятся в семейном архиве (у многих ли из нас в нём есть что-нибудь, кроме семейного альбома?). И когда Наталья Евгеньевна очень коротко этот архив характеризует, невольно по-хорошему ей завидуешь. Вот дневник её мамы, Марии Алексеевны Станкевич, который она вела с небольшими перерывами почти 70 лет. По мнению автора, это не просто перечень дат и событий, а трепетное художественное произведение. С такой оценкой легко согласиться, читая многочисленные отрывки из дневника, каждый из которых хорош по-своему. Здесь и оригинальные характеристики спектаклей, фильмов или известныйх в то время личностей, и особое отношение к мелким, бытовым трудностям и проблемам, которых, увы, так много было при жизни этого поколения. «И новая юность поверит едва ли…», можно было радоваться или огорчаться тому, что по карточкам вчера «давали» одну крупу или «жиры», или удачному (или неудачному) походу на «толкучку» (Тишинский рынок, где шла торговля подержанными вещами).
Дневники, очерки, особенно характеризующие 1920–1930-е гг., остались и от отца Натальи Евгеньевны — Евгения Николаевича Калёнова, известного инженера-нефтяника. Было использовано автором и родительское эпистолярное наследие.
Рукописные документы семьи Станкевичей хранятся и в государственных архивах — НИО рукописей РГБ и Исторический музей. В последнем фонд Алексея Ивановича Станкевича, деда
Н. Е. Добрыниной и основателя библиотеки музея, поистине огромен и составляет более 14 тыс. листов. Алексей Иванович Станкевич прослужил в Музее 28 лет и немало способствовал пополнению не только фондов библиотеки, но и разных коллекций музея.
Завершая характеристику архивного «фундамента» работы, добавим, что его составили также записные книжки бабушки автора, разные документы, связанные с её музыкальной деятельностью, а также её композиторское и поэтическое наследие.
Кроме обилия архивных и других документальных материалов, анализ которых дал автору возможность передать аромат истории России на протяжении ста пятидесяти лет, живо изобразить их с помощью богатейшей палитры фактов самого разного рода, есть у книги и другой, как выражается автор, «строительный компонент». Это — её память, с моей точки зрения, не побоюсь этих слов, совершенно уникальная. Мои детство, юность, зрелость приходятся на тот же самый период, но едва ли я могла бы столь скрупулёзно, так, будто это было только вчера, рассказать о своих одноклассниках, однокурсниках, педагогах, вспомнить многочисленные «эпизоды» из разных периодов жизни. Всё это придаёт повествованию неповторимую прелесть, позволяет соприкоснуться и с частной жизнью отдельной семьи, и с жизнью страны, где было за полтора столетия всё — войны, революционные преобразования, голод, разруха, другие общественные катаклизмы. И в этих условиях обыкновенные люди, (хотя и незаурядные личности), которым посвящена книга, умели жить, сохраняя чувство собственного достоинства, порядочность, оптимизм, умели не озлобляться или сетовать на судьбу, а принимать жизнь в любых её проявлениях, ставить перед собой цели и стремиться к их достижению. Этот оптимистический настрой книги читатель чувствует на всем протяжении повествования.
Структура книги (я бы назвала её личностно-хронологической) помогает автору достичь основной цели — показать историю в личностях и личность в истории. Жизнь бабушки и дедушки, детство и юность мамы приходятся на конец XIX–начало XX века (им отведено около половины книги).
Профессиональная деятельность самой Н. Е. Добрыниной в 1990-е и 2000-е годы (1950–80-м гг. посвящены два издания книги «Соратники мои, библиотекари»), как зеркало, отражает некоторые серьёзные проблемы, с которыми столкнулось библиотечное сообщество в этот судьбоносный для страны период. Чего стоят, например, усилия автора, направленные на то, чтобы не дать поставить крест на рекомендательной библиографии как средстве формирования культуры чтения путем обоснования новых её форм и жанров! Не менее важно с точки зрения усиления консолидации библиотек постсоветского пространства участие автора книги в издании журнала «Вестник Библиотечной Ассамблеи Евразии».
Читая всю книгу и, особенно, вторую её часть, я наконец поняла, откуда произросла «народная артистка» и поэтесса Ленинки, без стихов и песен которой редко обходятся наши, как теперь говорят, корпоративные торжества, откуда целеустремлённость, трудолюбие, чувство собственного достоинства и другие качества, — ведь ими были щедро наделены члены семьи Станкевичей-Калёновых.
Библиотечная профессиональная печать полна информацией о том, сколько усилий библиотекари прилагают сегодня к расширению читательской аудитории — ведь сначала телевидение, а затем Интернет неуклонно её сужают. Особое внимание уделяется, конечно, молодому поколению. Ещё одно доказательство того, насколько такая позиция правильна, находим в книге Н. Е. Добрыниной. Действительно, детям в разных поколениях этой семьи каждодневно читали и продолжают читать вслух. Автор вспоминает о богатейшей личной библиотеке своего деда Алексея Ивановича Станкевича, где детским книгам был отведён отдельный шкаф. Все члены этой семьи были книгочеями, причём в своих дневниках и записных книжках оставили такие отзывы на некоторые произведения, что хочется немедленно найти и прочесть их.
Вполне логичным кажется предположение, что именно истинная любовь и глубокое уважение к Её Величеству Книге послужили основанием для выбора библиотечной профессии представителями уже трёх поколений этой семьи. Продолжится ли библиотечная династия?

С автором можно связаться:
mosgos@mail.ru

Рецензия на книгу Н. Е. Добрыниной «Сквозь полтора столетия»
Book Review "Through a half century"
Мемуарная литература, история
Memoir literature, history