Мария Александровна Черняк, доктор филологических наук, профессор кафедры новейшей русской литературы Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена, Санкт-Петербург

Проблема читателя оказывается в эпицентре сложно переплетённых, прямо и косвенно взаимообусловленных проблем, социальных стереотипов и мифов.

Международный научный семинар «Читатель XXI века: портрет на фоне эпохи», прошедший в рамках Международного Петербургского книжного салона 24 апреля 2009 года, был организован кафедрой новейшей русской литературы РГПУ им. А. И. Герцена, Северо-Западным институтом печати СПГУТД, Центром чтения Российской национальной библиотеки и Петербургским отделением Российского книжного союза. В «Национальной программе поддержки и развития чтения» современная социокультурная ситуация характеризуется как системный кризис читательской культуры, «когда страна подошла к критическому пределу пренебрежения чтением». Организаторы и участники семинара видели свою главную задачу в том, чтобы перевести разговор о современном читателе из оценочной в исследовательскую плоскость. Актуальность и междисциплинарный характер семинара определялся тем, что портрет читателя был создан представителями разных профессий и, соответственно, разных точек зрения — писателями, издателями, литературными критиками, библиотекарями, филологами, социологами, школьными учителями и педагогами высшей школы. В связи с тем, что семинар явился продолжением международного научного проекта «КУЛЬТ-ТОВАРЫ: феномен массовой литературы в современной России», в этом году он открылся презентацией внушительного сборника научных статей с одноимённым названием.
«Для кого пишутся книги, для кого литературтрегеры составляют свои коллекции, если читатель — фантом, не имеющий даже свойств, потому что его никто не может себе представить? Литература перешла на самообслуживание. Читает сама себя и себе о себе рассказывает. Как это произошло? Когда?»1 — этот вопрос, озвученный современным критиком несколько лет назад, остаётся актуальным и по сей день.

Читатель, где ты? Кто ты?
Проблема читателя оказывается в эпицентре сложно переплетённых, прямо и косвенно взаимообусловленных проблем, социальных стереотипов и мифов. Столичные издательства и книжные магазины говорят об острой проблеме затоваривания; по данным же социологов около 40% издаваемых книг вообще не доходят до читателя. Противоречивые черты портрета российского читателя наглядно предстают в глубоком исследовании Н. Зоркой и Б. Дубина «Чтение в России-2008: Тенденции и проблемы. По материалам социологического исследования Левада-Центра». Социологи пришли к выводу, что «читательская культура в России становилась на протяжении последних 10—15 лет всё более развлекательной, молодёжной и женской». Доля постоянно читающих газеты, журналы, книги за пятнадцать последних лет очень заметно сократилась. Наряду с этим, явно изменилось содержание чтения: преобладающая часть населения переключилась на серийную жанровую литературу (детектив и боевик, любовная проза, историко-авантюрный или историко-патриотический роман). Ещё заметнее переход массы и образованных слоёв от чтения к телесмотрению, так что чтение всё чаще выступает дополнением телевидения — здесь те же ведущие жанры, та же серийность. Доктор филологических наук, профессор, директор Гуманитарного института Череповецкого государственного университета А. В. Чернов высказал справедливую мысль о том, что «состояние чтения и читателя в начале ХХI века всё менее и менее продуктивно. Стоит признать, что мы плохо представляем, как именно трансформируется чтение как социальный институт, но можем предположить, что направления этой трансформации в целом соответствуют социальным трендам: фрагментация социума, демассификация аудиторий, распадение единого образовательного, культурного и, естественно, информационного пространства, стремительный рост неравенства в возможностях получения не только социальных услуг, но и социальных благ».
Особое место в научной дискуссии заняли размышления о читателе активных участников литературного процесса — писателей. О проблеме диалога писателя и читателя, о методах выявления образа читателя, для которого создаются произведения, спорили Т. А. Сотникова (Анна Берсенева) (кандидат филологических наук, Литературный институт им. Горького), В. М. Сотников, детский писатель, Т. В. Гармаш-Роффе и др.
Писательница Татьяна Гармаш-Роффе, автор популярных современных детективов, рассказала о своём опыте общения с читателем в блогах. Для писателя, живущего во Франции, но пишущего для русского читателя, это чуть ли не единственный способ узнать «своего заказчика».  Гармаш-Роффе пришла к выводу, что «нравится нам это или нет, но сегодня массовая литература, — единственный вид художественного текста, который обращён к народу. Именно через эти произведения идут к такому читателю мысли автора, его стиль, его вкус, его выбор — как эстетический, так и нравственный, — мировоззренческий. Именно эта литература влияет на умы “масс”; именно она прививает вкус или безвкусицу,  глубинную нравственность или глубинную пошлость мировоззрения, что налагает колоссальную ответственность на создателей данного рода литературы! Нет смысла, ни философски, ни практически, бороться с существованием массовой литературы, — она есть неизбежный атрибут демократического общества. Но зато возникает очень важная задача: работать с массовым читателем, влиять на его вкус, подсказывать ему критерии оценки тех произведений, которые он читает! Помочь ему относиться критически к текстам, чтобы научить его отсеивать хотя бы мировоззренческую и духовную пошлость».
Заместитель главного редактора журнала «Континент», известный литературный критик Е. А. Ермолин, признался, что за последние 15 лет толстый литературно-публицистический журнал потерял своего читателя. В невозможности чётко сформулировать, кто же конкретно является читателем толстого литературного журнала, Ермолин видит острую проблему сегодняшнего литературного процесса: «Традиционно журналы ориентировались на “интеллигенцию”, мыслили себя органом “прогрессивной общественности” (если не являлись органами власти). Однако этот социокультурный слой оказался размыт и сейчас как некое единство практически не ощущается. Произошла радикальная диверсификация, плюрализация культуры. Современные журналы названного типа уж явно не СМИ. Нет такой массы, которая составляла бы их аудиторию. А журналы, не имевшие привычки к тщательной рефлексии о своём читателе, упустили этот момент. В итоге они продолжают обычно мыслить своего читателя по аналогии с собой, создавая мифоконструкт идеального читателя, которому нравится читать именно этот журнал и который любит его авторов. Отчасти явно просматривается установка на персонификацию контакта: читатели “Октября”, к примеру, это читатели В. Пьецуха, В. Михальского и А. Наймана; читатели “Нового мира” — это читатели Л. Улицкой».
О проблемах продвижения современной русской литературы к финскому читателю рассказала Кристина Роткирх, переводчица, журналист из Финляндии. Например, в главном книжном магазине в Хельсинки современной русской прозы (кроме детективов) почти нет. Среди тысяч переводов с английского, сегодня имеется лишь одно русское произведение, переведённое на финский и шведский, — это «День опричника» В. Сорокина. Кристина Роткирх недавно выпустила в московском издательстве «НЛО» «Одиннадцать бесед о современной русской прозе», книгу интервью, взятых ею у Акунина, Гришковца, Лимонова, Мамлеева, Пелевина, Петрушевской, Улицкой и др. На протяжении многих лет общаясь с писателями и переводя современную русскую прозу,
К. Роткирх относится к ней с особым чувством, поэтому с горечью говорит о том, что в год печатается лишь одно или два переводных произведения современной русской литературы: «Надо, к сожалению, признать, что интереса к современной русской литературе мало; интерес к ней упал после перестройки». Недавно культуролог М. Эпштейн, рассуждая о том, почему современная русская литература не производит качественных бестселлеров мирового уровня, пришёл к выводу: «Мне кажется, у всех мировых бестселлеров помимо общечеловечности есть ещё одна общая черта: внятность, прозрачность, последовательность ступеней, плотность письма и упругость сюжета, который развёртывается, как хорошо сжатая и постепенно отпускаемая пружина. Боюсь, что именно этого миру не хватает даже в лучших книгах наших лучших писателей».

Шекспир — гражданин Дании
На вопрос «Читать или не читать? Чтение в жизненной стратегии современного человека» участники семинара отвечали, опираясь на материалы социологических опросов, результаты которых вызвали наиболее острую и интересную дискуссию. Русская культура традиционно и справедливо гордится своей классикой, и, на первый взгляд, современное общество всё делает для того, чтобы классическая литература выполняла свою функцию духовного объединения общества. Современный житель России существует в пространстве, где ему постоянно напоминают о классике. В то же время опросы разного уровня показывают, что классические тексты входят в круг актуального чтения менее чем 10% населения, среди которых больше половины — учащиеся школ. Именно они отмечают, что читают классику, «потому что надо», «чтобы сдать экзамен». Доктор филологических наук, профессор Уральского государственного университета М. А. Литовская привела данные проведённого екатеринбургскими студентами опроса: на вопрос, какие чувства вызывают у старшеклассников отдельные классические тексты, впервые был получен ответ «ужас». При более детальном обсуждении вопроса, почему «ужас», выяснилось, что проблема не столько в том, что классика утрачивает характер живой традиции, сколько в том, что уровня функциональной грамотности респондентов не хватает, чтобы понимать тексты русской классики. Качество отечественного литературного образования при всех его издержках всегда было настолько высоко, что всем казалась совершенно естественной способность ученика старших классов читать и более или менее адекватно воспринимать классические тексты. При этом забывалось о том, что тексты эти весьма сложны и требуют развитых навыков чтения и понимания. То, что кажется естественным, на деле является результатом применения сложных методик и многолетних усилий педагогов, учеников и их родителей. К сожалению, можно констатировать, что снижается число школьников, готовых воспринимать сложные тексты. Мы наблюдаем резкую поляризацию читателей-школьников и постепенный распад единой для всех системы изучения классики, которая предполагала как социализацию через литературу, так и литературную социализацию. Не случайно читающая часть общества озабочена проблемой превращения классики в актуальное доступное знание, идёт ли речь о трансформации учебных программ, новых учебниках, сайтах в Интернете или изменении характера книжных магазинов.
Автор этой статьи рассказала о социологическом опоросе, который проводили бакалавры и магистры филологического факультета РГПУ им. А. И. Гер-цена. Респондентам (первокурсники технических и гуманитарных вузов Петербурга) были даны названия литературных произведений, которые входят в «золотой фонд» мировой литературы. Требовалось определить автора, страну и примерные годы его жизни. Специально были даны названия произведений, которые не входят в программу по литературе. Вот уж, действительно, результат проиллюстрировал школярское «это мы не проходили, это нам не задавали»! Оказалось, что «Анну Каренину» написали Карамзин, Пушкин, Чехов, Достоевский; пьесу «Лес» — Некрасов, Паустовский, Бианки, Тургенев, Пришвин; «Клопа» — Чехов, а «Щелкунчика» — Ш. Пьеро и Чайковский. Автором повести «Бедные люди» назвали Булгакова, Гоголя, Островского, Тургенева. Пушкин как «наше всё» оказался автором и «Конька-Горбунка», и «Реквиема», и «Короля Лира», и «Старика и море», и «Демона». «Божественную комедию» написал некто Дантес из Франции. Проявилось и абсолютное незнание контекста и исторических реалий: тот же Пушкин, по мнению большинства опрошенных, жил в XVIII веке, Шекспир — в Дании, Данте — в Испании.
В мире зрителей статус чтения изменился настолько, что это существенным образом отразилось на статусе самой литературы. Превращение массового искусства в технический эрзац культуры нивелировало художественный вкус, а плоскостное восприятие, сформированное экранной культурой, снизило способность к размышлению, глубинным ассоциациям, перспективному воображению. Кинематограф и особенно телевидение в их массовой версии формируют усреднённую систему ценностей. Уровень читательского восприятия определяется знанием определённого количества литературных произведений, ядра отечественной и мировой литературы и культуры, способностью узнавать хрестоматийные тексты по цитатам, именам, отсылкам, намёкам. Трансформированные прецедентные тексты часто используются в массовой литературе, в частности в заглавиях, как средство языковой игры. Поэтому следующий социологический опрос, также проведённый герценовцами, был связан именно с заглавиями серии иронических детективов издательства «Эксмо». Улавливают ли читатели иронию, срабатывает ли ассоциация с цитатой или устойчивым выражением? Результаты ещё раз продемонстрировали наглядные черты видеократической революции: респонденты безошибочно называют источник, если это реклама, фильм или мультфильм («Кекс в большом городе» / фильм «Секс в большом городе»; «Любовь-морковь и третий лишний» / фильм с Кристиной Орбакайте и
Г. Куценко «Любовь-морковь»; «Несек­рет­ные материалы» / сериал «Сек­ретные материалы»). Ассоциации с литературным источником срабатывают значительно реже («Квазимодо на шпильках» / «Квазимодо — страшила из поговорки», «Муму с аквалангом» / «Ж. И. Кусто, “Муму” Достоевского», «Неравный брак Синей Бороды» / «нехороший персонаж из Буратино»). Название «Досье на Пенелопу» у большинства ассоциируется лишь с раскрученной медийной фигурой, актрисой Пенелопой Круз. Результаты опроса подтвердили, что представления о литературе, образ книги, фигура автора всё чаще выступают сегодня продуктом массмедиальных, рыночных технологий.
Участвуя в разговоре о функциональной неграмотности современного молодого читателя, петербургский писатель П. В. Крусанов, главный редактор издательства «Лимбус Пресс», рассказал об интересном проекте — создании своеобразного альтернативного учебника русской классической литературы. Владимир Шаров, Ольга Славникова, Илья Бояшов, Андрей Битов, Дмитрий Быков, Захар Прилепин, Михаил Шишкин, Людмила Петрушевская, Владимир Маканин и ещё более двадцати современных писателей станут авторами глав пособия по русской литературе XIX–XX веков. Возможно, этот свежий и нестандартный взгляд на классиков сможет привлечь школьников к русской литературе.
Каким предстаёт «человек читающий» по результатам социологических исследований, проводимых Центром чтения РНБ совместно с НИИ комплексных социальных исследований Санкт-Петербургского государственного университета? Читающая молодёжь реже испытывает агрессивность по отношению к другим людям, более толерантно относится к представителям других национальностей. Зафиксированы серьёзные гендерные различия в молодёжном чтении. Жанровые предпочтения в чтении также позволяют выявить некоторые личностные особенности. Например, среди любителей мистики и книг ужасов примерно половина испытывает неприязнь по отношению к представителям других национальностей. Среди читателей серьёзной современной и классической зарубежной литературы этот процент почти в два раза ниже.
В ситуации нынешнего спада читательского интереса к классике особое значение приобретает изучение стратегий чтения массовой литературы. Кроме традиционных (эскапизм, адаптация социальных норм), в 2000-е годы складывается ещё нормоустанавливающая стратегия, связанная с национальной идентификацией. Читатель, утративший в 1990-е годы самосознание гражданина великой державы, восстанавливает его через идеализацию нации как «воображаемого сообщества». Эта тенденция ярко выражена в славянских фэнтези Ю. Никитина, М. Семёновой, Е. Дворецкой, Л. Бутякова, О. Григорьевой, Л. Мас-люкова и др. В славянских фэнтези задаётся стратегия чтения текста как текста художественного, но якобы основанного на научных открытиях.
Об особом портрете читателя славянского фэнтези рассказала М. П. Абашева (доктор филологических наук, профессор Пермского государственного педагогического университета). Изу-чение реального читателя славянских фэнтези показало, что он, вопреки общему мнению, не подросток, а 30–45-летний взрослый. Среди читателей славянских фэнтези выражены гендерные предпочтения: мужчины тяготеют к ориентированным на боевик текстам
Ю. Никитина, женщины — к познавательно-воспитательной проблематике М. Семёновой и Е. Дворецкой.
«Маршрут читателя: в книжный магазин или в библиотеку?», — ответ на вопрос о запросах и потребительской корзине современного читателя пытались найти Д. А. Котов, генеральный директор книжной сети «Буквоед»; Н. С. Литвинец, исполнительный вице-президент Российского книжного союза; М. Е. Илле, ведущий исследователь социологического научно-исследовательского центра, редактор журнала «Телескоп»; Г. Е. Нестерова, главный библиотекарь ЦБ им. К. Паустовского.
О социальной ответственности книжного бизнеса перед читателем, мотивах чтения, экспертной оценке качества книги рассуждали М. Е. Ишкова, директор по общественным и корпоративным отношениям издательства «Эксмо» и Т. И. Голова, заведующая группой комплектования отечественных книг РНБ и др.

Порка для писателя
Участники дискуссии не раз с иро­нией говорили, что на наших глазах Россия из самой читающей страны превращается в самую пишущую: в обилии появляющихся писательских имён уже просто невозможно ориентироваться. Несколько лет назад на страницах журнала «Знамя» появился маленький рассказ-антиутопия Олега Хафизова «Последний читатель», в котором описано государство, борющееся с писателями: «По новому законодательству продавать литературные произведения разрешалось только после смерти автора, но от этого количество писателей не уменьшалось. С этой заразой не помогали справиться ни штрафы, ни публичные порки в прямом эфире. Власти боролись с литературой формально, для отвода глаз. Все прекрасно понимали, что и без порки в стране не найдётся такого чудака, который согласится добровольно купить книгу и прочитать её». Антиутопии, действительно, страшны тем, что они сбываются, узнавание реальности неслучайно является устойчивым признаком этого жанра. На семинаре М. В. Загидуллина (доктор филологических наук, профессор Челябинского государственного университета) предложила свой выход из сложившейся ситуации: современная серьёзная (высокоинтеллектуальная) литература должна иметь государственную и издательскую поддержку. Основная форма с наиболее вероятным КПД — закрытый клуб со сложной системой вступления и высокой ответственностью каждого члена общества за совершенствование собственной интеллектуальности. Таким образом можно повысить статус настоящего читателя.
А пока в поисках этого настоящего читателя в рамках Книжного салона стартовал петербургский этап буккроссинга. Это распространившееся по всему миру движение основанно на принципе «прочитал — отдай другому». Люди оставляют свои книги на улице, на специальных книжных полках в магазинах или литературных кафе. На последней странице размещается специальная наклейка, на которой указано, у кого и с какого по какое время была эта книга. Все хотят, чтобы путь его книги был длинным, извилистым, с приключениями. Подобным «книговоротом» занимаются и иностранные посольства, которые специально поставляют книги национальных авторов, пропагандируя свою культуру. «Отправьте книгу в путешествие, — предлагают своим участникам основатели сайта Bookcrossing.ru. — Пойдите на авантюру, поверьте в то, что книга дойдёт до нужного читателя. Одна из идей буккроссинга — идея о том, что все книги, стоящие на полке, — это книги в материальном исполнении. Давайте же сделаем из книг всецело духовные предметы. Восстановим первоначальный смысл. Автор ведь пишет книгу не ради того, чтоб её напечатали. Он и есть самый первый буккроссер. Он делится своей мыслью с миллионами. А мы поделимся его мыслью ещё с несколькими людьми». Может быть, таким способом каждая книга найдёт своего читателя? И тогда будет повод вновь собраться в Петербурге и обсудить проблемы современного читателя.

1 Евгения Вежлян. Литература в поисках читателя. Хроника одного ускользания // Новый Мир. — 2006. — №3. — С. 149–155.

С автором можно связаться:
ma-cher@ yandex.ru