Наш сегодняшний собеседник —один из самых плодовитых изобретателей из плеяды книжных реставраторов — Юлия Петровна Нюкша.

— По образованию я миколог. Применительно к консервации библиотечных фондов моя работа всегда шла в трех направлениях. Одно из них — изучение биологического повреждения бумаги и книг, защита и способы ликвидации последствий. Другое направление — технизация работ в области консервации. У меня 13 авторских свидетельств, есть даже медаль — «Изобретатель СССР». И третье направление — это перспективы развития консервации, ее теоретические аспекты. Вот в этих трех направлениях я работала параллельно.

Заканчивала я Ленинградский университет. Как раз когда подоспело распределение выпускников в 1944 году, Публичная библиотека обратилась в университет с просьбой направить троих из них в аспирантуру библиотеки, чтобы подготовить специалистов по научному сбережению библиотечных богатств. Ведь после войны библиотечные фонды были в очень плохом состоянии, со стеллажей свисали бороды плесени, везде пыль, грязь. В аспирантуру библиотеки нас было принято трое — микробиолог, микробиолог-бактериолог и энтомолог.

Оценив обстановку, я поняла, что бактерии не являются разрушителями книг в хранилищах. Они проявляют активность только в исключительных случаях, например, когда книги зальет водой при наводнении или аварии. Книги в библиотечных помещениях в подавляющем большинстве были поражены грибами. Для того, чтобы начать бороться с ними, я занялась микологией. Лабораторию микологии на кафедре ботаники нашего университета в то время возглавлял член-корреспондент Академии наук Николай Александрович Наумов. Прослушав у него курс микологии, я смогла приняться за диссертацию. Моя кандидатская диссертация (1948) была посвящена микологическим проблемам в библиотеках и называлась «Грибы на книгах и их роль в разрушении библиотечных материалов». В те годы в качестве хранилища для книг использовался Петропавловский собор, а также собор Святой Екатерины на Невском. Там случился пожар. Книги были залиты водой, обгорели, возникло поражение плесневыми грибами. Мы обратились за помощью к академику Валентину Петровичу Вологдину, известному специалисту по высокочастотной сушке. В те времена в электро-техническом институте была разработана технология сушки фанеры, она-то и пригодилась для сушки книг. В процессе обезвоживания книг токами высокой частоты в них погибают все организмы, причиняющие им вред. В том числе и грибы во всех стадиях развития. Этот эксперимент позволил не только расширить область применения электрического высокочастотного поля, но и решить проблему сушки, дезинфекции и дезинсекции книг: совместно с лабораторией электропечей Политехнического института была разработана специальная установка. Один из вариантов такой установки используется и теперь в ФЦКБФ при РНБ.

— В первые послевоенные годы предстояло восстановить огромное количество книг. И тогда стали думать, как убыстрить реставрацию. Ведь ручная работа — очень трудоемкая, и растянулась бы она на десятилетия. Кроме того, ручные операции приводят к увеличению объема книги, и на прежнее место ее уже не поставить. Тогда впервые удалось применить способ отлива бумажного листа. Нашей задачей было восстановить поврежденный лист так, чтобы работа и убыстрилась, и не повлекла за собой увеличения объема книги. Ведь как вручную делается? Вырезается недостающий кусочек, вставляется на место утраченного, а чтобы он не отпал, на лист наклеивается тонкая бумага. Держится хорошо, но один лист, другой… двадцатый — и книжный блок заметно утолщается и не вмещается в прежний переплет. А с помощью отлива удавалось получать листы исходного объема.

Первая машина по отливу появилась в 1956 году, а публикации о ней — в сборниках библиотеки в 1958—1959 годах. В 1969-м нам удалось сконструировать машину значительно большей производительности, которая была названа «поточная линия для реставрации книг». Потом эта поточная линия была усовершенствована. Был даже третий вариант, именно он работает сейчас в ФЦКБФ. Однако, хочу заметить, наиболее удачным был все-таки второй вариант этой машины.

Был опыт упрочнения слабой бумаги, в том числе газетной, с помощью запрессовки в синтетические пленки. В нашей стране он тоже применялся. Для этого использовались ламинаторы. Один из них — югославский, купленный еще в 1969 году — до сих пор работает в РНБ.

— Ситуация такова, что чем больше накапливается документов, тем чаще они страдают от повреждений, тем сложнее их сохранять.

Консервация как наука, как область знаний имеет три составляющие: обеспечение сохранности книг и рукописей с помощью режима хранения, стабилизации и реставрации. Работа в этих направлениях основывается на научных разработках. Без научных разработок отрасль не может развиваться. В области режима хранения изучаются условия хранения, как они изменяются, положительные они или отрицательные и как их выправлять. Для этого ведется мониторинг параметров режима хранения.

Научно-исследовательская лаборатория, занимающаяся вопросами консервации, работает в направлениях физико-химических исследований, биологических и оптико-фотографических.

Научная разработка должна быть проста в обращении, как инструкция или методические рекомендации. Ее легко должен понимать практик. Ибо наши исследования — прикладные. 

К сожалению, тот материал, который выходит из типографии, не предназначен для длительного хранения. Неоднократные попытки добиться выпуска обязательного экземпляра в долговечном исполнении (то есть на лучшей бумаге, в надежном переплете и пр.) ни к чему не привели. Ни мне, ни моим коллегам так и не удалось ничего добиться, даже с помощью комитета народного контроля. Ведь обязательный экземпляр должен храниться бессрочно. А он не рассчитан на это. (Между прочим, некоторые американские издательства печатают на долговечной бумаге весь тираж). Поэтому одна из важнейших задач для нас — стабилизация материальной основы книги, нейтрализация накапливающейся в ней со временем кислотности. Ею начали заниматься еще в 1958—1959 годы. В сборниках тех лет опубликованы наши первые опыты. Правда, химизм процесса был разработан в лаборатории В. Дж. Барроу, штат Вирджиния. Вопрос актуальный особенно в наше время, когда воздух в городах насыщен сернистым газом и окислами азота. Не так давно технически этот процесс был преобразован немецкими специалистами, создавшими установку заводского типа, однако химизм остался прежним. В этом году такая установка была запущена в РНБ.*

В последние годы я развивала биологическую тематику. В 1973-м защитила докторскую в ботаническом институте РАН по теме «Систематический состав и эколого-физиологические особенности грибов, развивающихся на бумаге документов». Основные результаты этой работы опубликованы в книге «Биологическое повреждение бумаги и книг», изданной библиотекой РАН. С 1992 года я плотно сотрудничаю с этой библиотекой. После ужасного пожара 1988 года она нуждалась в экстренных мерах по восстановлению фондов точно так же, как РНБ  — в послевоенные годы. После этой работы у меня появилась возможность заняться обобщением накопленного опыта, развивать дальше науку и практику консервации культурных ценностей.

— Как издания прошлых веков более пригодны для длительного хранения, чем современные, так и старые здания, в которых хранятся книги — климат в них лучше, и книги сохраняются куда лучше. Например, у старого здания РНБ на Садовой очень толстые стены, то есть оно в меньшей степени подвержено теплообмену с внешней средой. В новом здании на Московском проспекте стены гораздо тоньше, и оно больше нуждается в кондиционировании. К тому же там большие окна, которые недостаточно герметичны. В хранилищах изоляция от внешней среды особенно важна. Но часто эта изоляция плохая. Отсюда и получается, что у наружных стен книги портятся больше, чем в середине хранилища. А при водяном отоплении вблизи батарей книги пересыхают.

— Еще до школы я получила некоторое домашнее образование. Немножко знала французский язык, немножко немецкий. Но воспитывалась я в те времена, когда знание языка было чем-то подозрительным. Когда я пошла в школу, директор, ярый пролеткультовец, вызвал моих родителей и сказал: такое буржуазное воспитание детям пролетариата не нужно. Знаний немецкого языка мне хватило на весь школьный курс и даже на университетский. А когда поступила в аспирантуру, пришлось выучить еще и английский. Со временем появилась необходимость в итальянском. Дело в том, что в Италии существует Институт патологии книги. В 1939 году он стал издавать свои труды. А мне очень хотелось читать эти труды. Тогда я пошла на краткосрочные курсы итальянского языка. Когда изучала консервацию книг в Италии, язык мне очень пригодился, и страна, и люди очень понравились. Но по большому счету в совершенстве я так и не выучила ни одного языка. В аспирантуре требовалось только читать и переводить со словарем, и никакой активной речи. Так что активное использование началось уже в зрелом возрасте. 

Беседовала Марина Евсеева

P.S. Юлия Петровна — мировое светило в области биоповреждений книг, и сегодня продолжает активно работать. Она пишет статьи, редактирует научные работы, дает интервью. Созданная ею лаборатория, ставшая Федеральным центром консервации библиотечных фондов, сегодня на подъеме — там запущена первая в нашей стране высокопроизводительная установка по нейтрализации кислоты в бумаге. Юлия Петровна присутствовала на торжественном открытии «Центра сохранности книг», где разместилась уникальная установка, и поздравила коллег с новым этапом в их работе.

* См. с. 18—19 наст. номера и № 2 (26), 2005 г.