Данила Рощин

Так получилось, что весь этот день я провел на встречах с Мишелем Уэльбеком. В конце концов, общение с автором «Lanzarote», «Расширение пространства борьбы», «Мир как супермаркет», «Элементарные частицы», «Платформа», «Возможность острова» не самый плохой способ убить время. Хотя, как посмотреть…
Визит писателя в Санкт Петербург предполагал две встречи с читателями. Одна — в медиатеке «Альянс Франсез», другая — в известном в узком кругу интеллектуалов клубе «Платформа». Приезд Уэльбека позиционировался вполне определенным образом. К нам доставили популярного автора современной бунтующей Франции, человека, свободно рассуждающего о всех самых наболевших проблемах современного общества — от исламского терроризма до группового секса. Публика ожидала явления Уэльбека. Собралось много красивых девушек. Вот. Этот час настал.

Но Мишель Уэльбек ожиданий не оправдал. Красивые девушки, кажется, остались разочарованными. Разница между образом французского литератора, помимо воли спонтанно существующего в воображении отечественного читателя, и его реальным земным воплощением оказалась пропастью. В эту пропасть с глухим стуком посыпались вопросы с мест. Ответа иногда приходилось ждать довольно долго. И дело здесь не в неуклюжести переводчика. Уэльбек отвечал на все вопросы вдумчиво, ответственно и весьма серьезно. Однако зачастую вопрос занимал гораздо больше времени, чем ответ. На вопросы вроде: как Вы относитесь к произведениям Милана Кундеры (Бельведера, Тернера, Умберто Эко или, там, к постмодернизму вообще — нужное подчеркнуть), писатель отвечал однозначно: нет, не знаю, не читал, а кто это такой, не имею ни малейшего представления. В уставленном красивыми книгами зале медиатеки «Альянса» Мишель Уэльбек выглядел случайным прохожим, просто зашедшим ненадолго погреться. Неловкость ситуации была налицо. Как бы извиняясь перед собравшимися, писатель слабо улыбнулся и пожаловался на отсутствие «литературной культуры». Писателя, кажется, простили.
Хотелось встать и крикнуть: уймитесь, в самом деле, что вы все как с цепи сорвались! В конце концов, представление о писателе-мудреце или поэте-пророке появилось не так давно. Этому насильно навязанному публике стереотипу всего-то каких-то двести лет. Во всем виновата эпоха романтизма. Пушкин во всем виноват! Шиллер, Шелли и Байрон! Хватит уже видеть в писателе памятник с гордо поднятой головой и вольно простертой рукой. Он не каменный гость! Он обыкновенный знаменитый французский писатель. Уверяю вас, какой-нибудь Квинт, простите за выражение, Гораций Флакк совсем не был пророком в отечестве своем. Он просто писал стихи. Не много, но качественно. Имел доход со своей земли. Хорошо относился к императору. А тот — к нему. И все. Римский народ и сенат римского народа не смотрел ему в рот непрестанно. Не ждал от него ответов на все вопросы. Не надо видеть в писателе Главного Навигатора Жизни или высокоточный прибор спутникового наведения. Он не орудие. Он просто пишет книги.
Но я не крикнул. Разговор между тем продолжался. На некоторые вопросы Уэльбек все-таки отвечал. На вопрос, как он относится к рекламному слогану на обложке одной из его книг (мол, Уэльбек — Карл Маркс секса) ответил неожиданно пространно. Уверил, что не чувствует себя основоположником нового направления ни в сексе, ни в литературе. Более того, не считает и самого Карла Маркса серьезным экономистом и философом. Ему всегда больше импонировал Огюст Конт. При этом, как разумный человек, понимает, что в данном случае является товаром, который продавец продает так, как ему удобно. Сам он к этому не имеет никакого отношения.
Писатель ответил на вопросы о своей жизни. Подтвердил, что не имеет ни жены, ни детей. Обожает сельскую местность и живет в ирландской глуши, неподалеку от Дублинского аэропорта. Деревенские пейзажи настолько милы его сердцу, что и профессию он когда-то избрал себе соответствующую. Закончил сельскохозяйственный колледж. На вопрос, действительно ли он собирался стать, как его… агрономом, писатель ответил оптимально. Просто и «по-уэльбековски»: сначала искреннее и протяжное «Уиии….», после секундной паузы столь же искреннее «Нооо…». Для непонятливых пояснил: да, первоначально хотел поступать в архитектурный, но тот колледж был далеко, к тому же в тот день была забастовка работников транспорта. Добраться до колледжа не было никакой возможности. Вот он и решил податься в сельскохозяйственный — и от дома не далеко, и сельскими пейзажами можно любоваться всю оставшуюся жизнь. Да. Такие дела.
Если у красивых девушек встреча с Уэльбеком оставила чувство глубокой неудовлетворенности, то во мне наоборот, пробудила живейший интерес. Кроме того, мне, в общем-то, понравились некоторые его книги. Испытывая странное нервное возбуждение и зная о второй встрече с читателями в «Платформе», я, не раздумывая, направился туда.
Относительно небольшой зал клуба был забит до отказа желающими пообщаться с прославленным французским гостем. Мест катастрофически не хватало. Находчивые администраторы клуба расстелили на полу, перед сценой, тюфяки и матрасы. Желающие могли возлечь на них и в непринужденной атмосфере, с сигаретой в одной руке и бокалом пива — в другой, начать общение с любимым писателем. Обстановка сложилась весьма располагающая к дружеской беседе, незамысловатая и демократичная.
Однако вместе с Мишелем Уэльбеком на сцену поднялся Михаил Трофименков. Он объяснил расслабившемуся, было, залу, кто именно будет вести встречу со знаменитостью. Вопросы с мест, конечно, не будут безжалостно пресекаться, однако желательно, подчеркнул он, желательно, задавать вопросы в письменном виде. То есть писать записки, которые Михаил и зачитает нашему дорогому гостю. Нейтрализовав публику столь внушительным вступительным словом, Михаил, опять-таки, пользуясь положением ведущего, начал задавать Уэльбеку собственные вопросы.
Глядя на двух мирно беседующих Михаилов, я поймал себя на странном ощущении. Все это действо напоминало какой-то диковинный сеанс интерактивного «Клуба путешественников». Наш любимый ведущий задает вопросы знаменитому гостю. Оба героя этой странной трансляции то ли сидят в неком аквариуме, то ли отделены от всех присутствующих тонкой стеклянной стенкой. Хотелось постучать по стеклу и попросить их выйти оттуда. Свободная интеллектуальная публика нашей суровой Северной столицы, покрытая, словно опавшими листьями, татуировками и пирсингом, раскинувшись на полу с сигаретами и пивом, взирала, в гробовом молчании, на происходящее. Как-то покорно и тупо взирала. Словно рота китайского спецназа, готовая к нападению.
Я тоже выпил пива, и постепенно ситуация стала казаться мне не только странной, но и в какой-то степени знаковой. Это же живая метафора нашего политического строя, упорно сбивающего с панталыку любых новоявленных аристотелей. Вот она перед нами. Как на ладони. Действующая модель в натуральную величину. Внешняя демократия, органично сочетающаяся с крепкой вертикалью власти. У нас свободная страна. У нас все под контролем.
Монополию Трофименкова на Уэльбека попыталась разрушить только одна смелая женщина уже под конец встречи. Она негромко пискнула с места на родном писателю языке. Мол, не нужна ли ему подруга или, там, муза. Уэльбек сказал спасибо. Уже есть. Вежливо, так сказать, отказался.
К чести Мишеля Уэльбека — он сумел поставить в тупик своими незамысловатыми ответами самого Трофименкова. На красивые, основательные и умные вопросы последнего отвечал уверенно, спокойно: нет, не знаю, не читал. На вопрос, как он относится к беспорядкам и волнениям в Париже, ответил, что никак. Он не знает, в чем там дело. Его в Париже и не было к тому же. Любимых кварталов в Париже у него нет. Как нет их и в любом другом городе. Он особенно-то и не любит города. Ему нравятся сельские пейзажи. В Мировой Сети нарушаются авторские права? И его права в том числе? Это плохо. Авторские права надо соблюдать. Литературные премии? Это хорошо. Если писатель получает премию, его издатель и он сам получают возможность заработать больше денег. Что он думает о групповом сексе? Да ничего особенного. Движение свингеров зародилось совсем не во Франции, как многие думают, а в Германии. Подобный вариант «честной измены» мог появиться только в странах, пронизанных кальвинистским духом. Католики терпимы ко всякого рода лжи, в том числе и к супружеской измене, протестанты же считают ложь одним из самых тяжелых преступлений. Хотя, если подумать, проблема «супружеских измен» оформилась только в новое время. В эпоху «романтического брака». Патриархальный брак «по расчету» гораздо устойчивее и, естественно, терпимее к изменам.
Вот так. Очень ноуменально. И ничего феноменального. Феноменальными были, пожалуй, только стихи, которые Уэльбек прочитал безмолвному залу. Голос Уэльбека завораживал, оказывал сильное эмоциональное воздействие. Казалось, в зале стало еще тише. А что тут говорить? Поэзия — она поэзия и есть. Она всегда феноменальна.
В остальном, перед нами сидел если не самый, то, по крайней мере, очень человечный человек. Скромный французский буржуа, создавший несколько хороших книг на очень простую и в тоже время всегда актуальную тему — возможности человеческого счастья. И это очень хорошо, что он пишет книги. Просто великолепно, что они переведены на русский, и мы можем их читать. Отрадно, что все это вместе дает писателю и его издателю возможность зарабатывать на хлеб насущный. Дай им Бог обоим здоровья!
И, конечно, нужно только радоваться, что в клуб «Платформа» не смог заглянуть великий немецкий мыслитель Фридрих Ницше. Это большая удача. Для философа, ненавидевшего все «человеческое, слишком человеческое», явление Уэльбека было бы хуже самой смерти. Видите, как все удачно получилось. Мишель Уэльбек оказался обыкновенным, но интересным человеком, отчасти напоминающим персонажи своих понятных и, тем не менее, интересных книг. Если бы я был судовладельцем, назвал бы в честь Уэльбека пароход. Вот так, запросто. Хотя, как посмотреть…

Фото: Марина Евсеев