Михаил Матвеев, старший научный сотрудник отдела истории библиотечного дела РНБ, кандидат педагогических наук.

Мы продолжаем цикл статей, посвященных образу библиотек и библиотекарей.
Анализ произведений зарубежной литературы ХХ века показывает то незавидное положение, которое занимает библиотечная профессия
в глазах западного писателя.

Исследуя образ библиотеки и библиотекаря в зарубежной литературе ХХ в., мы, как и в опубликованном ранее обзоре русской художественной литературы («Библиотечное Дело» №№ 10—12, 2003 г., № 1, 2004 г.), будем использовать несколько подходов: хронологический, типологический и содержательный (контент-анализ).
Мы также проанализируем произведения и по жанровому признаку, так как, во-первых, в зарубежной литературе ХХ в. широкое распространение получили романы ужасов, любовные романы, фэнтези и т. п., что на протяжении длительного времени не было характерно для отечественных изданий. А во-вторых, как отмечают некоторые зарубежные исследователи, анализ различных жанров литературы позволяет с наибольшей точностью выявить характерные описания библиотек и библиотечных работников и определить, как же именно библиотекари «показываются» писателями широкой публике.3, 4
Что же пишут о библиотечной профессии в зарубежной художественной литературе?
«В массовом сознании, равно как и в художественной литературе, библиотекарь — это женщина неопределенного возраста в очках; она либо очень робкая, либо слишком суровая и мужеподобная. Обычно она носит длинную шерстяную блузу с нарукавниками, любит тишину и книги, а читателей только терпит.
Библиотекари никогда не смеются. Они покрыты тонким слоем пыли. У них тонкая бледная кожа, которая на ощупь (если, конечно, вы имели удовольствие в этом убедиться) кажется покрытой чешуйками и напоминает кожу рептилий».7 Эта выдержка из книги B. Bowes Between the stacks часто цитируется различными авторами, исследующими образ библиотекаря. Она как нельзя лучше показывает то незавидное положение, которое занимает библиотечная профессия в глазах писателей ХХ в.
Первое, на что нам следует обратить внимание, — это обилие так называемых «библиотечных» стереотипов — упрощенных, схематизированных, а зачастую и сильно искаженных представлений о работе библиотеки и библиотечной профессии, которые присутствуют в художественной литературе на всем протяжении ХХ в. Они, по-видимому, не собираются «сдавать позиции» и в начале века ХХI.2, 7 Эти стереотипы очень мало зависят от конкретной страны, автора или времени создания того или иного произведения, что в целом очень затрудняет исследование художественной литературы по хронологическому признаку. С другой стороны, надо учитывать тот факт, что в каждой стране литература развивалась по-своему, и конкретные обстоятельства, способствовавшие возникновению «библиотечных» стереотипов, были весьма различны.
Тем не менее, если попытаться выделить определенные периоды в «эволюции» образа библиотеки и библиотекаря в художественной литературе, то наиболее рациональной будет, пожалуй, такая периодизация:
1. 1910—1930-е гг.;
2. конец 1940-х — 1960-е гг.;
3. 1970—1990-е гг.
Прокомментируем каждый из этих периодов (в этом номере мы рассмотрим первый: 1910—1930-е гг.).
По мнению зарубежных исследователей, большая часть расхожих и часто повторяющихся сюжетов, связанных с библиотеками и их работниками, возникла в период между двумя мировыми войнами, т. е. примерно с 1914 по 1939 г.2, 6 В начале ХХ в. одной из наиболее заметных книг, содержащих образ библиотеки и библиотекаря, стал роман Анатоля Франса «Восстание ангелов» (1914 г.). В двадцатом веке для библиотечной профессии этот роман оказался едва ли не самой «роковой» книгой. С момента его выхода в свет многие читатели и писатели стали воспринимать образ библиотечного работника именно в том карикатурно-шаржированном виде, в каком он показан у А. Франса. Этому есть несколько объяснений.
Во-первых, многое зависит от позиции самого писателя и силы его таланта — чем крупнее писатель, тем острее может быть его критика. А. Франсу в свое время пришлось работать библиотекарем, и это отнюдь не вызвало у него положительных эмоций (как ни странно, негативные образы библиотекарей зачастую создают именно те писатели, которые знакомы с их работой не понаслышке).3
Во-вторых, до Франса — в XIX веке — практически ни один крупный писатель не выводил библиотекаря в качестве одного из главных героев романа, а уж тем более — романа философского (у большинства писателей библиотекари — второстепенные персонажи). Таким образом, определенную роль сыграл «эффект неожиданности».
В-третьих, этот роман поражает количеством негативных описаний как самой библиотеки, так и библиотекаря (можно даже сказать, что в нем в «сжатом виде» присутствуют едва ли не все «библиотечные коллизии», получившие развитие в художественной литературе ХХ века).
Приведем некоторые характерные примеры из текста. Так, библиотека, по мнению А. Франса, не столько обеспечивает доступ к знаниям, сколько прячет истину: «Вы можете наслаждаться здесь философами, которые утверждают, отрицают или разрешают проблему абсолютности, определяют неопределимое и устанавливают границы безграничного. Все что угодно можно найти в этой груде писаний и сочинений, священных и нечестивых, — все, вплоть до самого модного, самого элегантного прагматизма. <...> Истина из книг позволяет нам в иных случаях увидеть, каким Сущее не может быть, но никогда не открывает нам, каково оно на самом деле».1 В «Восстании ангелов» приводится даже своеобразная ироническая «типология» частных библиотек:
• библиотека как «кладезь информации» (при этом большая часть этой самой информации никому не нужна);
• библиотека как «богатое собрание переплетов с художественным оформлением», которую хранят только как драгоценность;
• библиотека как специфическое собрание редких книг и рукописей, зависящая от причуд и пристрастий своего хозяина.
В свою очередь, общественные библиотеки представляют собой еще более жалкое зрелище: в них можно «...достать только самые общедоступные книги, захватанные грязными руками, почерканные дурацкими надписями, с вырванными страницами»1 (стереотип, что в «библиотеке хороших книг не достать», без особых изменений продержался в массовом сознании весь ХХ в.).
Библиотекарь Жюльен Сарьет в «Восстании ангелов» описан еще более мрачными красками: это тщедушное существо неопределенного возраста с большой лысиной, которого вне библиотеки представить невозможно. При этом вокруг библиотекаря «...даже воздух становился душным от карточек, каталогов и папок», а «...сам он, пожалуй, был более бледен, неясен, расплывчат и воображаем, чем образы, возникавшие при виде его».1
Основными «отличительными особенностями» библиотекаря, согласно роману Франса, являются:
• наличие «предмета гордости» — головоломной системы каталогов и шифров, в которых ни один читатель разобраться не в состоянии и на изучение которых «надо потратить больше времени и труда, чем для изучения полного курса алгебры»;
• наличие «заветной мечты» о таком положении вещей, когда бы в библиотеке не было читателей и все книги стояли бы на своих местах. «Всякий, кто уносил с собой самую ничтожную книжонку, разрывал Сарьету душу», а самым большим ужасом для него была «черная дыра» на месте взятой с полки книги;
• полное отсутствие уважения со стороны окружающих. В романе А. Франса и люди, и даже ангелы называют библиотекаря не иначе как «старым маньяком», «старой крысой» и «низшим существом»;
• отсутствие чувства юмора, храбрости, а также способности быстро ориентироваться в экстремальной ситуации (потусторонние существа обычно не могут удержаться от искушения хорошенько «пугануть» библиотекаря, а уж стукнуть его увесистым фолиантом по голове — это прямо-таки «дело чести»!).
Практически одновременно с формированием «мужского» стереотипа библиотечной профессии возник и «женский» стереотип, который очень быстро стал главенствующим в силу особенностей развития библиотечной профессии. Приведем некоторые высказывания зарубежных исследователей. Так, N. S. Bohm отмечает ряд моментов, оказавших влияние на восприятие библиотечной профессии различными людьми (в том числе и писателями):
1. В начале ХХ в. произошла почти полная (и для многих совершенно неожиданная) феминизация библиотечной профессии. Особенно быстро она проходила в США. В 1919 г. Э. Карнеги выделил $ 45 млн на создание 3 тыс. библиотек, и это потребовало привлечения множества образованных, умелых и... низкооплачиваемых работников, способных проводить весь комплекс работ — от каталогизации до приема-выдачи книг. Ими стали женщины, хотя их интеллектуальные возможности в то время особенно высоко не ценились.
2. Писатели нередко склонны описывать свои детские впечатления от посещения библиотек, и в этом отношении художественная литература «отстает» от реальной действительности как минимум лет на двадцать. Именно поэтому в художественных произведениях конца 1930-х гг. библиотекари выглядели как своеобразные «пережитки» викторианской эпохи (последующие поколения писателей уже просто повторяли сложившийся стереотип).
3. В 1930-х гг. преобладание женщин-библиотекарей в художественных произведениях стало подавляющим. Именно в те годы сложился непривлекательный образ «старой карги» — худой незамужней пожилой дамы в позолоченных очках и узлом волос на затылке, с очень скверным характером и пронзительным гнусавым голосом, втайне ненавидящей читателей и без конца делающей им замечания. В какой-то мере этот образ был вызван экономическими причинами (к примеру, в США в годы Великой депрессии библиотекари изображались исключительно в виде «загнанных кляч» или неврастеников с беспросветной жизнью, что вполне соответствовало действительности), но в то же время это была и своеобразная «месть» со стороны мужчин, уязвленных тем обстоятельством, что их столь быстро вытеснили из чисто «мужской» профессии.
4. В 1920—1930-х гг. (и даже позднее, вплоть до 1960-х гг.) казалось, что «библиотечный» стереотип вполне соответствует реальности. И действительно, в 1920 г. только 7,4% американских женщин-библиотекарей были замужем, а в конце 1930-х гг. 12 крупнейших библиотек США проводили неофициальную политику, направленную против того, чтобы сотрудницы библиотек вступали в брак. Это вело к двум крайностям: превращению молодых работниц в старых дев или же к бурным романам прямо на рабочем месте (и то и другое, разумеется, получило свое отражение в художественной литературе).2
Похожие выводы делают и французские исследователи A.-M. Chaintreau и R. Le- maitre:
1. Расхожим сюжетом в художественной литературе начала ХХ в. стала ситуация, когда молодая девушка стремится вырваться из скучной, мрачной и пыльной библиотеки.4
2. Писатели следуют той логике, что молодые девушки в романах обычно выходят замуж, а в библиотеках остаются одни старые девы, которые со временем становятся все более непривлекательными.4
Проиллюстрируем сказанное конкретными примерами из художественной литературы. Образ молодой девушки-библиотекаря в романах возник раньше, чем образ «старой карги», и это в принципе было вполне логично.5 Первым (и одним из наиболее ярких) примеров подобного рода за рубежом считается роман Е. Warton (Эдит Уортон) Summer* (1917 г.). Его героиня Чэрити вынуждена устроиться на работу в некую Мемориальную библиотеку Хэтчарда, расположенную в маленьком американском поселке Северный Дормер. При этом в Дормере «...не было ни магазинов, ни театров, ни лекториев, ни “бизнес-сектора”, а имелась только церковь <...> и библиотека, книг для которой не закупалось уже двадцать лет, а те старые издания, которые все еще были в ней, покрывались плесенью на сырых полках».9
В результате «после одного или двух месяцев, в течение которых она лихорадочно возилась с пыльными томами Мемориальной библиотеки Хэтчарда, <...> она поняла, что легче перестроить и привести в порядок весь Северный Дормер, чем заставить его жителей читать». Понятно, что главная героиня думает не столько о книгах, сколько о том, как бы сбежать из библиотеки («escape from the library»), которая в ее сознании ассоциируется чуть ли не с тюрьмой. Единственным отрадным событием в жизни героини становятся молодые люди, которые хоть и крайне редко, но все же заходят в библиотеку...
В 1930—1940-х гг. образ молодой девушки-библиотекаря постепенно был вытеснен малопривлекательными образами «старой девы» и «старой карги» («молодежь» как таковая осталась преимущественно в любовных романах). Типичным примером в данном случае является роман P. Larkin (Филиппа Ларкина) A girl in winter (1947 г.), действие которого происходит в Англии во время Второй Мировой войны. Его главная героиня Кэтрин становится помощником библиотекаря в одной из публичных библиотек. Это заведение представляло собой «уродливое старое здание» с обшарпанными стенами, вращающимися стеклянными дверями и тускло освещенным неотапливаемым вестибюлем.8
Персонал этой библиотеки составляют апатичные люди, втайне недовольные своей жизнью и к тому же третируемые невежественным и грубым директором. Одна из библиотекарш — мисс Грин, работающая в юношеском отделении, — описывается так: «Она была очень худа и одета в шерстяной костюм, который ей явно не шел; лицо у нее было бледное, а на носу она носила очки. Ее рот был перекошен так, как будто она постоянно сосала конфету».8 В довершение «стереотипного» образа мисс Грин носила немодную прическу, имела «безжизненные волосы» и «худые костлявые руки».
Библиотекари в этом романе, в целом, описаны таким образом, что напоминают то ли «живых мертвецов», то ли «продавцов билетов на железнодорожной станции, которые не оправились от контузии». Наводят уныние и типичные «библиотечные» звуки: «шарканье ног по мраморному полу, клацание линеек, глухой шум от водворяемой на полку книги» и т. д. Главная героиня даже не решается сообщить своим родителям, что устроилась на работу в библиотеку. «Для них фраза “работа в библиотеке” ассоциировалась с обилием пыльных томов в переплетах из телячьей кожи, с консультациями, которые нужно давать профессорам приглушенным голосом, или же с дремотой за обеденным столом; они были уверены, что эта работа чем-то напоминает учебу, но по своей сути еще хуже: помощники библиотекарей производят с книгами самые разные манипуляции, но самих книг не читают. Они не могли представить себе, как можно целые дни проводить среди ... дрожащих стариков, бродяг, читающих газеты через увеличительные стекла, солдат, спрашивающих медицинские справочники».8
Это описание — при всей своей мрачности — одно из наиболее поэтичных в зарубежной литературе (Ф. Ларкин все-таки больше известен как поэт). Заметим, что обычно в англо-американской литературной традиции (в отличие от французской или немецкой) библиотека изображается «упрощенно-шаржированным» образом, т. е. как нечто среднее между супермаркетом, почтовым отделением и железнодорожным вокзалом.
В целом, художественной литературе начала ХХ в. присущи следующие особенности:
• отношение писателей к работе библиотек было достаточно критичным;
• именно в этот период возникли основные стереотипы, касающиеся библиотекарей и библиотечной профессии в целом;
• описания библиотек и библиотекарей основывались как на объективных наблюдениях, так и на субъективных впечатлениях самих писателей.

1 Франс А. Восстание ангелов / (Пер. с франц. М. Богословской и Н. Рыковой). — М.: Правда, 1958. — 219 с.
2 Bohm N. S. Essay on «image is everything» as it relates to librarians // http://www.biermans.com/culminating/ bohm1.htm.
3 Brown-Sved C., Sands C. B. Librarian in Fiction: A Discussion // http://www.valinor.ca/e13.htm.
4 Chaintreau A.-M., Lemaitre R. Fanny Libraries // The Image of the library: Studies and views from several countries: Collection of papers / Ed. by V. D. Stelmakh. — Haifa, 1994. — P. 40—56.
5 Frylinck J. Image from the shelves. How librarians stack up in literature // The Image of the library: Studies and views from several countries: Collection of papers / Ed. by V. D. Stelmakh. — Haifa, 1994. — P. 57—67.
6 Engle M. The role of archetypal images in the humanization of librarianship. The Archetype of the crone in libra- rianship // http://www.arislib.library.cornell.edu/archetype.html.
7 Kneale R. A. You don't look like librarian! Librarians' views of public peraption in the Internet age // http://www.atst.nso.edu/library.html.
8 Larkin P. A girl in winter: A novel. — New York: St. Martin's press, 1962. — 248 p.
9 Wharton E. Summer: A novel. — 1st Perennial Library ed. — New York: Perennial Library, 1980. — 290 p.; Ibid // http://www2.hn.psu.edu/faculty/jmanis/
*Названия произведений, не переведенных на русский язык, приведены в английском написании.