Современная народная критическая мысль, подобно языку, стремится к упрощению. Сегодня, взяв с полки магазина диск под ярким лейблом «кровавый психологический триллер», можно прочитать на коробке «В. Шекспир. “Гамлет”». Режиссер Дзеферелли». Все оставшееся быстро делится на боевики, фантастику и мелодрамы. Однако к жанру триллера (исторического, мистического, психологического, политического) нынче можно смело отнести большинство произведений искусства любых времен и народов. Да, границы между этими «новыми жанрами» не ясны и расплывчаты. Но это не мешает свято верить в них продавцам книг, фильмов и прочей «мультимедии».
А когда-то в этом вопросе присутствовала относительная ясность. Жанров было много, и к каждому из них можно было подобрать определение. Однако авторов того жанрового деления — древних греков — больше волновал вопрос выбора творческого метода. И этот вопрос, как и все древнегреческое, до сих пор актуален.
Когда-то, давным-давно, «в очень далекой галактике» спорили «не на жизнь, а на смерть» придворные поэты Аполлоний и Каллимах. Аполлоний утверждал, что великому искусству приличествует только великая форма, что, мол, великую мысль можно передать только с помощью пространно-обширной эпической формы. Каллимах же парировал метафорой насчет полноводной и могучей реки Евфрат, которая хоть и впечатляет путешественников своим размером, однако качество воды в ней оставляет желать лучшего, и всячески ратовал за небольшие источники чистой родниковой воды. То есть — за малую форму отточенного поэтом-мастером небольшого лирического стихотворения.
Тогда победил Каллимах, сохранил «теплое местечко» придворного поэта и, впоследствии, спокойно занимался коллацией рукописей великой Александрийской Библиотеки. Аполлоний же проиграл и был вынужден удалиться на остров Родос, вследствие чего и вошел в историю под прозвищем Родосский.
История, однако, подвергла сомнению правоту Каллимаха. Со школьной скамьи мы привыкли к тому, что произведения «настоящих» классиков «трудно поднять», в том числе и физически. Книжные полки наших библиотек ломятся от многотомных сочинений Толстого и Достоевского (о Ленине и Сталине я вообще не говорю). А «эра мультимедиа» в этом отношении зашла еще дальше. Блюститель «чистых вод», бедный Каллимах, лишился бы дара речи навсегда, посмотрев хотя бы пяток серий «Санта-Барбары» или «Рабыни Изауры». «Крупному произведению — крупная форма» — вполне законная теза нового времени.
Поэтому несколько странно было держать в руках книгу итальянского писателя Алессандро Барикко «Шелк». Книжка детского формата, шрифт крупный. Всего-то страниц сто пятьдесят. Не серьезно как-то. Не солидно. Не подобает «всемирно известному автору». Все становится на свои места, когда узнаешь, что основной лейтмотив этого небольшого романа — родина великого Басе, загадочная Япония.
Историки говорят, что великий Джонатан Свифт в своих «Приключениях Гулливера» в описании жизни и нравов фантастических лапутян, жителей странного летающего острова Лапута, передал тогдашнее представление европейцев о Японии. Этот остров оставался закрытым для путешественников из Европы, и слухи и мифы о жизни японцев бытовали самые невероятные. С тех пор «много воды утекло», Япония стала открытой и стремительно развивающейся страной современного мира. Но стала ли она более понятной европейцам после просмотра всех этих фильмов «про ниндзя» и многочисленных аниме?
Нас очаровывает и удивляет непонятная одержимость этих странных японцев Совершенством и Простотой. Способность жителей «страны восходящего солнца» бесконечно восхищаться простой красотой цветка сакуры. Поражает их стремление к достижению некого «высшего мастерства» в любом деле, будь то сборка радиоприемников или таинственное искусство игры в Го. Желание следовать «пути», будь то «путь воина», «путь цветка», «путь чая» или «путь конструктора холодильников». Умение находить великое в самом, казалось бы, обыкновенном занятии.
Сюжет романа до предела прост. Один мужчина любит двух женщин. Житейская ситуация. Что может быть банальнее? Однако если задуматься, банальные истины оказываются наиболее трудными для постижения. Всем и каждому известны слова «не укради», «не убий», «не возжелай», но мало кто из нас способен постичь их по-настоящему.
Чем проще фабула, тем сильнее впечатление от романа. «Шелк» Алессандро Барикко впечатывается в память, словно написанный одним движением руки замысловатый иероглиф. Спустя какое-то время ловишь себя на том, что снова и снова мысленно возвращаешься к прочитанному. Снова и снова задумываешься над простым сюжетом романа, вглядываешься в него, находя все новые и новые оттенки смысла и новые грани, и, незаметно для себя, но явно по умыслу автора, начинаешь движение по загадочному и очень длинному «шелковому пути».

Данила Рощин