Прослыть «новым Умберто Эко» несложно. Нужно лишь придумать
что-то связанное со средневековьем,
прочесть пару книг
по искусствоведению,
выбрать модный источник загадки (книга, картина)
и найти хорошего
рекламного агента.

Современный испанский писатель Артуро Перес-Реверте становится одним из самых модных в России авторов. Рекламисты славят его на каждом углу как нового лидера интеллектуального постмодерна и в качестве дополнительного достоинства указывают на то, что сам Роман Полански счел его произведение «Клуб Дюма» достойным экранизации (фильм «Девятые врата» с Джонни Деппом и Линой Олин вышел в 1999 году и особого успеха не имел). Услышав неумеренную хвалу, доверчивые читатели бросаются в книжные магазины, чтобы познакомиться с изящным творчеством «нового Умберто Эко».
Во всей этой благостной картине настораживает, что российский издатель еще толком не определился с идентификацией Реверте. «Азбука» действительно издает его в серии Bibliotheka stilorum, где обычно мы встречаемся с весьма серьезными авторами современной мировой литературы (Павич, Кундера). А между тем издательство «Иностранка» выпустило два романа Реверте в серии «Лекарство от скуки», девизом которой является «серьезный подход к несерьезному жанру», рядом с такими мастерами детектива, как, например, Росс Макдональд. Выходил Реверте и в «суперпопсовой» серии «Мировой бестселлер», где издаются Сидни Шелдон, Джон Гришем и Том Клэнси. В «Доме книги» издания «нового Умберто Эко» продаются только в зале массовой литературы по соседству с Хамметом, Агатой Кристи и Акуниным. Старого, доброго и единственного Умберто Эко сюда не ставили никогда.
Озадаченный этими наблюдениями, я решил обратиться к первоисточникам. Главным достижением Реверте, опубликованным на русском языке, является роман «Фламандская доска». Отмечу сразу: чего у писателя не отнимешь, так это умения придумывать завязку. Главная героиня романа, реставрируя картину средневекового фламандского художника Питера ван Гюйса «Игра в шахматы», находит под слоем краски загадочную надпись — зловещий вопрос «Кто убил рыцаря?». Фраза намекает на одного из персонажей картины — храброго воина Роже Аррасского, который погиб от руки наемника в 1469 г. Чтобы открыть имя настоящего убийцы, героиня и ее друзья должны проиграть изображенную на картине неоконченную шахматную партию в обратном порядке и узнать, какая фигура съела белого коня, символизирующего убитого рыцаря. Но вскоре в расследование вмешивается некто неизвестный, и без того озадаченные герои оказываются в смертельной опасности...
Мир реставраторов, антикваров, историков культуры и искусствоведов Реверте знает досконально и описывает убедительно. Гуманитариям, особенно связанным с этими специальностями, будет очень интересно. Но вот сюжет он умудряется запороть на половине книги. Примерно к двухсотой странице одаренный шахматист Муньос догадывается, наконец, кто убил рыцаря. Однако ни причин, ни конкретных обстоятельств происшествия XV века никто из героев так и не узнает. Связь времен прерывается, далекие события не находят никакого отклика в современности.
С этого момента романтический и таинственный мотив средневековья, создававший в книге особую атмосферу, исчезает. И постепенно «Фламандская доска» превращается в среднестатистический триллер о маньяке-шахматисте, который предлагает героям завершить изображенную на картине партию, а за каждую отыгранную им фигуру забирает человеческую жизнь. Интеллектуальные бои за шахматной доской могут доставить определенное удовольствие, но все это резко контрастирует с шаблонностью и предсказуемостью остальных событий. А последняя глава, в которой редкий читатель, который еще не понял, что происходит, узнает имя убийцы, способна вызвать тоску по безвозвратно загубленной идее.
Все это я могу сказать и о другом романе Реверте — «Учитель фехтования». Там завязка также обещает немало: к стареющему маэстро дону Хайме Астарлоа, хранителю родовой чести, считающему огнестрельное оружие средством трусов, приходит некая таинственная красавица, которая просит научить ее специальному уколу. Весь роман мы ждем сражений на шпагах между подлецами и благородным идальго, а между тем встречаем лишь один полноценный поединок в конце книги, который занимает три страницы карманного формата. Развитие сюжета — единственное, что может привлечь здесь читателя, — тормозится кучей скучных диалогов между безликими второстепенными персонажами. Развязка оказывается быстрой и непростительно банальной. Единственный плюс, пожалуй, — смакование фехтовальной теории, которое, во всяком случае, оставляет ощущение осведомленности автора в этом вопросе — как, впрочем, и в шахматах на «Фламандской доске».

Егор Яковлев